|
С одной стороны был граф, загородивший улочку, – лицо его оставалось невозмутимым, а трость, судя по тому, как он ее держал, Тарловски намеревался сунуть под ноги соглядатаю и сбить его наземь, если вздумает бежать. С другой стороны надвигались Пушкин с бароном, исполненные нешуточного охотничьего азарта. На лице пожилого человечка мелькнула растерянная, жалкая улыбка, он отпрыгнул – и барон, в три прыжка преодолев разделявшее их расстояние, сгреб добычу за ворот, жизнерадостно рявкнув:
– Попался, каналья! Стой смирно, а то, клянусь вереницей благородных предков, я тебя по стенке размажу! И смотри у меня, сукин кот, не вздумай мне тут черной магией баловаться средь бела дня, а то у меня оба пистолета серебром заряжены! Как влеплю – и ни печали, ни воздыхания! Человечек стоял смирно, страдальчески улыбаясь и не делая попыток к бегству. Подошедший граф, небрежно прикоснувшись набалдашником трости к его скверно повязанному галстуку, преспокойно осведомился: – Итак, чем я обязан счастью видеть вас за спиной едва ли не ежеминутно? – Господин граф… – промямлил пленник. Граф поднял бровь: – Как видим, он меня знает, господа… Игра приобретает интерес. Так для кого же шпионите, любезный, и зачем? – Господин граф, поверьте, речь шла вовсе не о шпионстве! Мой хозяин хотел… хотел узнать, где вы бываете… – А почему это его интересует? – спросил граф, не моргнув глазом. – Он считает, что может оказаться вам полезен… – Вот как? – Граф одарил пленника одной из своих неподражаемых улыбок, светски-ледяной. – Мне кажется, он выбрал не самый лучший способ оказаться полезным, посылая по пятам шпиона… – Поверьте, я как раз собирался вас пригласить… – Куда? – К хозяину… То есть, это он убедительно просил вас пожаловать к нему в гости, я как раз ломал голову над тем, как подойти и передать поручение… – Кто ваш хозяин? – Господин Грюнбаум… Он давно уже обитает за городом и очень хотел бы вас видеть… Граф извлек из жилетного кармана тонкий серебряный свисток на филигранной цепочке и негромко свистнул. Из ближайшей подворотни мгновенно материализовались два господина плотного сложения и самого ординарного облика, повинуясь жесту графа, подскочили к незнакомцу и крепко ухватили его за локти. – Мозес Грюнбаум? – спокойно уточнил граф. – Да, он самый… Мы могли бы отправиться сию минуту… – Не смею возражать, любезный, – кивнул граф. Обернулся к своим людям. – Проводите этого господина на наше подворье и посадите в карету. Мы вас догоним. Господа в серых фраках кивнули и энергично повлекли свою жертву в глубь улицы. – О чем бишь он? – спросил барон в недоумении. – Игра, положительно, приобретает интерес, господа, – усмехнулся барон. – Мозес Грюнбаум в свое время у меня был на заметке – очень уж увлеченно интересовался всем, что относилось к четырем перечисленным Гаррахом дисциплинам. Груду денег ухлопал на старые рукописи, водил знакомство с антикварами, ездил в Италию и Испанию за какими-то раритетами, одно время поддерживал приятельские отношения с Гаррахом, но потом между ними отчего-то пробежала черная кошка… Целое состояние потратил на утоление своей страсти. На этой почве поссорился с еврейской общиной, в конце концов даже порвал с ней и принял крещение, что нисколечко не изменило круг его увлечений, разве что добавило еще и конфликтов с приходским священником, крайне резко относившимся к подобным увлечениям… Последние года четыре о нем не было ни слуху, ни духу: то ли покинул Прагу, то ли жил анахоретом где-то в провинции… И вот внезапно появляется посыльный от него… – Вы думаете, стоит ехать? – Разумеется, – сказал граф твердо. |
