Значит, все же – Сичков! Никифор Васильевич врать не станет, не в его это интересах, понимает, небось, что вранье – дело опасное, особо, когда касается убийства. Нацелишь на другого преступника, а оно обернется на тебя… Слов нет, скользкий человек

этот кладовщик, много у меня на него имеется фактов и фактиков, да и Малеев, похоже, положил на него всевидящий глаз. Но сейчас ему можно верить…

Мои колени дрожат, в голове – сумятица. Впору бежать разыскивать Малеева или Рюмина. Пусть срочно созывают своих оперативников…

Нет, оперативников привлекать рановато. Нужно попробовать раскочегарить словоохотливого хозяина, авось, удастся выудить из него дополнительные подробности убийства.

Никифор Васильевич с любопытством смотрел мне в лицо. Будто подслушивал донимавшие гостя беспорядочные мысли и делал свои выводы…

Погоди, погоди, Димка, не торопись. А вдруг кладовщик, выводя меня на мастера, отводит подозрения в спой адрес? Какие подозрения? Если вдуматься, ничего я против Никифора Васильевича не имею. Единственная зацепка – встреча возле карьера. Да и Малеев не сказал ничего определенного, просто посоветовал присмотреться, сблизиться…

А как же быть с «ночными гостями», с подслушанной беседой, в которой – какая то операция назначена на эту ночь? Именно на ту, когда я приглашаюсь кладовщиком для распития водки?

Отбросить в сторону продуманную версию и мчаться, сломя голову, за другой? Но пока я стану присматриваться к хитроумному Никифору Васильевичу, Сичков успеет скрыться. До границы близко, махнет на другую сторону – все дела.

Кладовщик – не преступник, он только, как любят говорить юристы, – подозреваемый. А Сичков, если верить хозяину, раскрытая фигура, убийца и, возможно, агент вражеской разведки… или пособник убийцы?

Так я метался, панически бросаясь из одной крайности в другую. В голове молоточками стучали два имени: Валера и Никифор Васильевич, Никифор Васильевич и Валера… Господи, когда окончатся мои сексотовские мучения? Где Малеев со своими хвалеными аналитиками и сыщиками? Почему он бросил своего секретного сотрудника без помощи и охраны?

Кладовщик продолжал с возрастающим любопытством взирать на гостя… Чего он от меня ожидает? Чтобы первым назвал Валерку убийцей? Или – попытался опровергнуть таинственные намеки на его причастность к преступлению?

Кстати, а почему я зациклился на этих двоих? Неизвестно, какую роль играет в происходящих событиях тот же Курков? Ведь если верить Оленьке, а я ей верю, в ту ночь ее отец провожал Валеру…

– А инструктор вместе с Валеркой не заявлялся?

– Серега то? А чего ему в ночь заполночь ходить по гостям? Особо, к немощному старичку… Курков – человек семейный, ему гулять ночами не положено… Один был Валерка, один, не сумлевайся, Данилыч… К тому же Серега не шибко то дружит с мастером. Единожды согрешил выпить с ним, было, скрывать не стану… А в ту злодейскую ноченьку прибежал один Валерка. Бледный, отдышаться не может, руки дрожат. Стал я ему для успокоения крутить байки про Родьку пулеметчика, чую – не слышит ничего, только глазами моргает… После потребовал самогону…

Старик упрямо подводил меня к мысли о виновности Сичкова. Будто на рыбину, пойманную на крючок, которую боятся слишком быстро вытащить – как бы не сорвалась и не уплыла вглубь.

Подозрительно? Еще бы, конечно. Но меня занимала иная картинка. Вхожу я в кабинет Малеева, подталкивая стволом пистолета закованного в наручники Сичкова… Конец расследованию, товарищ подполковник. Перед вами – убийца Гордеевой и резидент вражеской разведки… Нелегко досталось мне его разоблачение, но, как видите, справился… Бывший майор, теперь – подполковник трясет мне руку, благодарит, обещает представить к награде.