Адам не мог объяснить такую ее реакцию не чем иным, как глубокой обидой, которую так неосторожно нанес любимой. Чувство вины и раскаяния охватило его с новой силой. Ему следовало бы рассказать ей все, открыть мучительно-постыдные воспоминания. Когда-то все равно это придется сделать.

– Не смотри на меня так, милая. Я постараюсь объяснить…

– Привезли письмо от императрицы, – произнесла она, словно не слыша.

– Что? – Адам наконец обратил внимание, что она что-то сжимает в ладони. Ледяное оцепенение овладело им. – И что там сказано?

– Еще не знаю. Не открывала. Встретила курьера у дома. Сказала, чтобы он шел на конюшню. У него конь совсем замерз. По-моему, я правильно поступила. – Она произносила отрывистые слова каким-то далеким, чужим голосом. Глаза невидяще уставились поверх головы Адама.

– Конечно, – спокойно согласился он. – Это самое лучшее решение. Ну а теперь пойдем наверх. Тебе надо снять все это. Согреешься, переоденешься, потом распечатаем письмо. – Не выпуская руки, Адам повел ее за собой к лестнице.

Софи, чье сознание плутало в дебрях страха и неизбежности утраты, послушно позволила привести себя к Татьяне, которая тут же начала, причитая и охая, раздевать, растирать, переодевать в сухое платье свою замерзшую госпожу под недреманным оком графа.

Адам с конвертом в руке сидел под окном на коротком низком диванчике. Так же как и у Софи, предчувствия у него переросли в уверенность. Рано или поздно это должно было случиться, и он полагал, что достаточно подготовился к такому неизбежному повороту событий, однако никакое предвидение не может стать защитой от боли.

– Вскрывай, Адам, – ровным голосом произнесла Софи. Она словно вернулась из печальных пространств, где мысленно блуждала некоторое время. Глаза приобрели обычное выражение. Отвернувшись от зеркала, перед которым Таня расчесывала ей волосы, она добавила: – Теперь я готова.

Молча он вскрыл конверт.

Быстро пробежав глазами послание, Адам сообщил:

– Оказывается, совершается высочайший визит в Крым Тебя назначили старшей фрейлиной ее императорского величества и просят прибыть в Киев, чтобы присоединиться к свите императрицы.

Софи, нахмурившись, разглядывала ногти.

– А мой муж?

– По словам императрицы, ждет тебя с нетерпением.

Софи с силой выдохнула сквозь зубы:

– Какой же он все-таки лицемер! Не сомневаюсь, при моем появлении он сумеет скрыть свое изумление.

Адам вскочил, глядя на нее в ужасе.

– Ты не должна возвращаться к нему, Софи!

Не обратив внимания на его отчаянный возглас, она задала следующий вопрос:

– А ты что будешь делать, Адам?

Он глубоко вздохнул и после молчания выговорил:

– Я должен немедленно ехать в Могилев. Полагаю, приказ мне будет доставлен туда, и я должен быть на месте, чтобы получить его.

– Пожалуй, лучше найти grand-pere и сообщить ему обо всем этом.

Софья направилась к двери. Спокойная и сосредоточенная, спина прямая, как всегда, поступь уверенная. Она уже знала, что делать; на самом деле решение пришло само по себе, хотя оно бы не изменилось, даже если бы она специально об этом думала. Просто очень не хотелось разрушать иллюзию счастья мыслями о его завершении.

Адам проследовал за ней в библиотеку и без слов протянул Голицыну императорское послание.

– Адам должен немедленно ехать к себе, – коротко заметила Софи, как только князь закончил чтение. – Скорее всего ему тоже придется присоединиться к царской свите, поскольку мой муж там в качестве официального лица.

– Ты должна ехать во Францию, – решительно произнес князь, сжимая письмо в кулаке.