Анна Мичи. Шагни в Огонь. Искры
В этом тексте использованы слова «чёрт», «километровый» и названия привычных нам земных месяцев при описании фантастического мира. Это сделано для того, чтобы читатель не путался в незнакомых словах, которые не добавляют много колорита, а напротив, с моей точки зрения, заставляют спотыкаться и мешают плавному восприятию. Если кто-то опасается, что такой подход может нарушить атмосферу действительно иного мира, предлагаю считать данный текст переводом на русский язык, где все иностранные (иномирные) слова уже заменены переводчиком на привычные нам.
– Ты куда! Немедленно вернись! – истеричный женский голос стал неслышен, когда мальчишка с силой захлопнул тяжёлую дверь. – Да двести раз же сказал, успокойся, старая дура, – пробормотал он и поправил съезжающую с плеча сумку. Одарил дверь злым взглядом, презрительно сплюнул на деревянное крыльцо. Коснулся лямок ещё раз и вышел со двора. За рваными облаками висел тонкий обломок луны, на деревенской улице неровной цепью горели фонари. Лампы поновее были оборудованы заклинанием, включавшим свет при появлении человека, и стоило мальчишке вступить в зону действия магии, как тощую фигурку заливало огнём. Похоже, ему изрядно надоела подобная услужливость: при каждой новой вспышке он машинально вскидывал ладонь к светлой чёлке и шипел под нос что-то явно нелестное.
Полуоткрытую калитку в окружающем деревню заборе мальчишка приметил сразу же и обрадовался удаче, словно хорошей примете – значит, дорога принимает. – Хой, Тенки! – внезапный возглас донёсся сверху. Мальчишка остановился, поправил котомку, задрал голову. На заборе сгорбилась тень. Озий. Озий вечно околачивался рядом с воротами: в них сторожем сидел его отец. – Ты куда? – с любопытством поинтересовалась тень. – На ночь глядя... – Да так, – пожал мальчишка плечами, стараясь, чтобы жест выглядел независимым. – Чё, всё-таки решился? В Йокола? Тенки молчал, вглядываясь в чёрную фигуру верхом на заборе. – Ты чё ночью-то! С ума сбрендил? – А что делать? – зло ответил пацан. – Она ж днём с меня глаз не спускала, я сумку два дня собирал. – Мать, да? Ну она же беспокоится. – Иди ты! Беспокоится. Ей важно, чтоб рабочие руки не ушли, вот и всё. – Не, я думаю, она всё-тки беспокоится, – с сомнением покачал головой Озий. – Матери все беспокоятся. Моя вон тоже, всё время спрашивает, где меня носит. Хоть я и с отцом постоянно. А у тя и... – парень на заборе осёкся. – Да вы достали уже все! – взорвался мальчишка. – Утоп, ну и утоп, хрен с ним! Что я теперь, всю жизнь у юбки должен сидеть и его заменять? Да идите вы все... Оборвав на полуслове гневную тираду, он жёстко сощурился и мотнул головой. Снова поднял глаза на невидимого собеседника. Добавил, смиряя голос: – Да ну на фиг. – Ты тока магию не кидай. Я ж не со зла. – Да не кидаю я. Не стал бы, даже если б и умел, – слова прозвучали одновременно резко и устало. – Ну теперь-то тебя научат. Если дойдёшь до магика, – сказал Озий, словно утешая. – Ага. Если дойду, – светловолосый криво усмехнулся и размашисто утёр нос рукавом. Стоять на месте было холодно. – Твёрдо решился? – Ага. – Медведей, волков, пятнистых не боишься? – Я берегом пойду. – Эх. Что ж ты до лета не подождёшь, раз уж ночью идти приспичило? Летом хотя б тепло. – Дурак ты, что ли, Озий? Я до завтра выждать не могу, а ты – лето. |
