|
Это был квадрат из обнесенных высоким белым частоколом длинных кирпичных зданий, подсвеченных электрическими фонарями. Никаких вывесок не было. Шепнув что-то охраннику у ворот, Джек довез их до самого высокого строения в центре площади и остановил экипаж. Сквозь большие освещенные окна были видны просторные внутренние помещения, заполненные машинами, лабораторным оборудованием и научными приборами. Они вошли за Джеком, распахнувшим перед ними стальную дверь, проследовали по коридору и вступили в большой, с высоким потолком зал с галереей и книжными стеллажами у дальней стены, вмещавшими, по мнению Дойла, никак не менее десяти тысяч томов, и множеством стеклянных шкафов с коллекциями минералов и образцами различных технических устройств. По углам стояли греческие статуи; каждый дюйм настенного пространства был заполнен фотографиями и картинами. Зал одновременно казался и захламленным, и просторным, определенно величественным и чрезвычайно своеобразным. Посреди помещения красовался большой и тоже, под стать залу, захламленный стол, за которым в кресле развалился мужчина средних лет. Его ноги в поношенных башмаках покоились на краю выдвинутого из тумбы ящика. Похоже, он спал. Знаком велев спутникам хранить молчание, Джек подвел их поближе к человеку в кресле. — Вы знаете, кто это? — неожиданно прошептал Лайонел Штерн. Два стальных шарика выпали из руки человека и звякнули в стальной плошке, примостившейся на его коленях. Этот звук разбудил его. Он встрепенулся, поднял голову с густой шевелюрой и нахмурился так, что на широком лбу между кустистыми белыми бровями пролегла глубокая морщина. Его широкий рот недовольно скривился, но открывшиеся глаза оказались яркими и умными. Плошку с шарами он поставил на стол и, заметив Джека, жестом подозвал его к себе. Они обменялись рукопожатиями и тихими приветствиями. — Это Томас Эдисон, — пояснил Штерн. Джек представил своих спутников. Узнав, что принимает у себя Дойла, Эдисон просиял, как его знаменитая лампа накаливания. — «Генератор Холмса» во плоти, — промолвил со смехом изобретатель, но, догадавшись по недоумевающему молчанию, что остался непонятым, пояснил: — «Генератор Холмса» хорошо известен в научных кругах как предтеча электромагнитного двигателя. — О-о-о! — протянул Дойл. Эдисон, похоже, не находил слов, чтобы достаточно полно выразить степень своей увлеченности Шерлоком Холмсом. По его мнению, персонажи большинства романов столь невыразительны и скудоумны, что непонятно, как авторам не скучно о них писать, и тем более радостно соприкоснуться с вымышленным образом, исполненным такого умственного блеска. Дойл был польщен. Ученый с резвостью подростка вскочил на ноги, взбежал по стремянке возле стеллажей, снял с полки томик рассказов в кожаном переплете и попросил Дойла надписать для него титульный лист. — Есть в работе еще истории о Холмсе? — живо поинтересовался ученый. — Уж конечно, наш герой достаточно сообразителен, чтобы найти способ решить эту маленькую проблему у водопада и спастись. — Соображения на сей счет имеются, — покривил душой Дойл, не желавший огорчать великого человека. Иннес уставился на него, как будто он только что принялся вещать на неведомых языках. Разговор зашел об интересовавших изобретателя рабочих привычках Дойла. Сколько часов в день он пишет? (Шесть.) Пишет ли он от руки или печатает на одной из новых механических пишущих машинок? (Авторучка.) Сколько черновиков каждой книги? (Три. |
