|
Его кулак ударился о кость, и он услышал, как щелкнули зубы. В следующий момент всей своей тяжестью человек упал на него. Он выбрался из-под тела, выхватил из кармана фонарик, но прежде, чем успел опомниться, человек уже двигался на него снова: Грант только оглушил его. Грант включил фонарик, но свет еще не достиг лица человека, как тот прыгнул. Грант сделал шаг в сторону и взмахнул фонариком, намереваясь нанести удар. Он промахнулся на какие-то миллиметры, и оба покатились по земле. Грант упустил из виду превосходство противника в весе: он думал только о том, как посильнее ударить. Под тяжестью соперника при падении он больно ударился о землю и, уже теряя сознание и тщетно пытаясь сопротивляться, успел подумать о том, каким способом Готобед собирается расправиться с ним.
Однако, к своему изумлению, он вдруг перестал ощущать на себе тяжесть чужого тела, почувствовал скользящий удар по голове и, несмотря на звон в ушах, понял, что рядом с ним больше никого нет. Он с трудом сел — вероятно, на тот самый камень, которым его ударили (по форме было похоже, что его взяли из поребрика, окаймлявшего дорожку) — и уже стал нашаривать фонарь, чтобы продолжить преследование, когда из темноты послышался женский шепот: — Это ты, Берт? Что-нибудь случилось? Рука Гранта нащупала фонарик, и, включив его, он вскочил на ноги. Свет выхватил из темноты большие глаза, карие и нежные, как у лани. Но остальное в этом лице свидетельствовало о характере, далеком от какой бы то ни было нежности. Женщина ахнула и сделала движение, собираясь скрыться в темноте. — Стоять! — произнес Грант тоном, исключавшим всякое неповиновение, и она послушно замерла на месте. — Говорите тише, — торопливо сказала она. — И вообще, кто вы такой? Я думала, это мой… друг. — Я инспектор сыскной службы — из полиции. Грант знал, что эти слова вызывали обычно на лицах одно из двух выражений — либо страх, либо настороженность. Первое чаще обнаруживали люди, ни в чем не замешанные; второе означало признание вины. Оно и появилось сейчас на лице женщины. Грант осветил фонариком дом — низкое одноэтажное строение с мансардами наверху. — Перестаньте! — свистящим шепотом произнесла она. — Вы ее разбудите! — Кого это «ее»? — Старуху. Мою хозяйку. — Вы горничная? — Экономка. — В доме только она и вы? — Да. Грант указал на распахнутое у нее за спиной окно: — Это ваша комната? — Да. — Пройдемте туда и побеседуем. — Вы не имеете права входить в дом. И не смейте мне угрожать. Я ничего плохого не сделала. — Вы позволите пройти? — проговорил Грант с неприкрытой иронией. — Вы не можете входить в дом без ордера на обыск! Я это знаю! Теперь она стояла прижавшись к подоконнику, не позволяя ему двинуться дальше. — Я не нуждаюсь в ордере, когда дело идет об убийстве. — Убийстве? — Она удивленно взглянула на него. — А я-то тут при чем? — Поднимайтесь в комнату и включите свет. На этот раз она подчинилась и вскарабкалась на подоконник с проворством, говорившем о частой практике. Щелкнул выключатель, Грант последовал за ней и задернул за собой шторы. Он очутился в уютной спальне, с покрывалом на постели и приглушенным светом настольной лампы. — Кто ваша хозяйка? Она назвала имя и прибавила, что служит здесь всего несколько месяцев. — Откуда была ваша последняя рекомендация? — Из поместья в Австралии. — Герберт Готобед с вами в родстве? — Это кто такой? — Послушайте, вы лишь зря тратите время, мисс… Кстати, какое имя вы сейчас носите? — Свое собственное, — ответила она сердито. |
