– А дальше что?

– Не стали. Плотно слежалось, нож не войдет.

…Вылезши наружу и присев на кирпичи, дед повел следующий разговор:

– Так, Яков с Андрием, други мои. Такого рода предложение: попробуем в отвале вашем еще покопаться.

– Слежалось плотно, дедушка, – повторил Пельмень.

– Вы ломиком, ломиком, да и докопаетесь до истины. Суть в чем, голуби мои? Суть в том, что мы с вами можем там найти интересные вещички… навроде ваших монеток – вряд ли, такая счастливая удача редко выпадает. Но что найдем, то можем выгодно пристроить. Вы мне – вещички, я вам – чистоганом. Как вам такое предложение?

Подумав, Яшка прямо спросил:

– А ну как посадят?

Старик удивился:

– Кого? Вас? Нужны вы! Ну а до меня вам никакого дела, голубь ты мой. Деньжат же получите немало. Разумеете?

Они кивнули.

– Во-о-от. Нашли вы, скажем, какую-нибудь бляшку или там досочку размалеванную, облезшую – по-вашему, грош ей цена, только на растопку. Или пустите на растопку, а?

Они развели руками: темнота, мол, каемся.

– Я же эдак гляну – и сразу смекну, кому и за сколько ее продать. Про досочку эту никто и знать не знает, а вам – барыш. Ясно?

– Это как старье которые скупают? – уточнил Андрюха.

– Нет, – терпеливо пояснил дед, – оне барахло на переработку отвозят. Из старья новье делают. Тут другое, многие люди любят разные древности, ищут приобрести, а мы им и предоставим.

Яшка все-таки сомневался:

– А это не мародерство?

Соображал он быстро и вполне усек, о чем толкует занятный дед, но надо было выяснить все заранее, как говорится, на берегу. Поэтому, по своему обыкновению, по сотому разу спрашивал одно и то же, но с разных сторон.

Пельмень, который в делах умственных вполне полагался на приятеля, молчал и слушал. Дед по-прежнему терпеливо и обстоятельно пояснил:

– У кого же ты что мародеришь? Ты гробы вскрываешь? Или по разбомбленным хатам лазишь? Этим развалинам сколько лет, а?

Яшка плечами пожал.

– Так я тебе скажу, – дед снова снял чайник и котелок, перевернул «столешницу», показал:

– Сам смотри, грамотный?

– Тут не по-нашему написано.

– По-нашему, только по-старому. Написано тут, что построено здание сие аж триста годков тому назад. Понятно?

– Ух ты, – подал голос Пельмень, – триста лет простояло, а фашисты разбомбили.

– Ну и сколько лет людским духом тут не пахло? – дед обвел рукой окрестности. – Никому, вишь, и не интересно, что тут. Даже вон чугунку забросили. Не сегодня завтра, может, послезавтра, кладбище в дорогу закатают, а мусор этот, – он похлопал ладонью по доске, – разберут. А что нароется, шабашники себе подтибрят и сами пристроят. Так?

– Вроде так, – согласился Яшка.

– Вы тут все равно копошитесь без толку. Чем крохоборничать да бабок на толкучках дурить, возьмете по лопате и честно заработаете на хлеб с маслицем. Так?

– Вроде так, – согласился в свою очередь Пельмень, – и все-таки…

– …и имейте в виду, – прервал дед, – я без обмана плачу. Коли сработаемся да сами начнете искать места злачные, так буду все у вас принимать и, сколько положено, оплачивать. Вы-то, я чай, в развалинах собаку съели за эти годы. Так?

– Так, – кивнул Яшка.

– Раз так, то говорите толком: согласны аль нет?

– Да, – не сговариваясь, ответили они хором.