Сидевший был необыкновенно худощав, белый костюм мешком висел на плечах. По-детски голубые глаза за толстыми линзами массивных очков походили на стеклянные шарики: в них не отражалось ничего. Глаза эти смотрели равнодушно: ни приветливости, ни жестокости во взоре, словно пришедший китаец — собака или ребенок, случайно забредший в помещение, где положено находиться лишь взрослым.

Чжао с усилием отвел взгляд, пытаясь освободиться от немигавших круглых глаз, портивших впечатление от внешности сидящего, и проговорил:

— Добрый вечер. Вы?..

— Казин. Моя фамилия Казин. — Человек не удосужился хотя бы привстать, однако рука его, покоившаяся секунду назад на толстой стопке бумаг, взметнулась. Человек отвел руку в сторону, указав на белый кожаный диван у стены: — Может, предпочитаете что-нибудь выпить?

Чжао поколебался какую-то долю секунды, затем скинул пальто на руки Крабикову и направился к дивану. Он вдруг стал вальяжным и уселся в кресло рядом с диваном. Крабиков, неожиданно для себя принявший пальто гостя, скорчил недовольную гримасу, но не произнес ни слова: китаец отдал пальто небрежно — наверное, у себя дома он вот так сдавал его прислуге. Чжао тем временем удобно разместился в кресле и даже потянулся всем своим худым стройным телом. Он постарался изобразить скуку, но его красивое, с тонкими чертами лицо приняло выражение любезной учтивости, искусно скрывавшей удовольствие, испытанное от ловкой выходки с пальто.

— Я бы не отказался от бренди, — сообщил он и добавил, не сумев удержаться: — Если оно у вас есть, конечно…

— Оно есть. Крабиков, давайте, действуйте.

Тот кивнул и пересек комнату, направившись к бару. Он налил и подал китайцу добрую порцию коньяка, а Казин наблюдал, как гость, отпив глоток, не сумел скрыть невольного восхищения. И тогда Казин улыбнулся.

— Боюсь, вы нашли Москву невероятно холодной. — Голос хозяина дачи был резок, явно не подходил для задушевных бесед и уж никак не вязался с радушной улыбкой. — А мне доложили, что сейчас в Гонконге пятьдесят девять по Фаренгейту. Почти весна, не так ли?

Чжао сбил щелчком невидимую пылинку с брючины своего роскошного, сшитого на заказ, отутюженного костюма и непринужденно кивнул:

— Вы работаете в Московском Народном банке, мистер Казин? Надеюсь, вы его директор?

Казин взглянул на Крабикова, и оба русских ухмыльнулись.

— Можно сказать и так. — Казин затянулся, отвел сигарету и вперил взор в гостя, о чем-то соображая. Глаза его сузились. — Банк… как бы это выразиться?.. В банке привыкли действовать согласно моим распоряжениям. Так что можно назвать меня и директором. Теневым директором.

Чжао в нетерпении дернулся.

— Я рассчитывал на встречу с правлением банка, а также с министром… Министром финансов, я имею в виду.

— Да, конечно. Это само собой. Со временем… Моя официальная должность — председатель Комитета государственной безопасности.

Чжао кашлянул. Он не понял трех последних русских слов.

— Вы при министре финансов? — попытался уточнить он.

Возникла длинная пауза. Но когда Казин наконец произнес свое уточнение, Чжао вскочил, ибо услышал:

— Я при Кей-Джи-Би, мистер Чжао.

Повисла еще одна, более длительная пауза. На лице Чжао не отразилось ничего, но все трое сидевших в комнате прекрасно сознавали содержание, стоявшее за воцарившимся молчанием.