— Выкуси, тварь! — не сдержавшись, он показал ей средний палец.

Убедившись, что твари не пробиться, Матвей принялся собирать всё, что может пригодиться. Что бы то ни было, но сейчас совершенно не было времени предаваться унынию и рефлексии. Нужно было действовать. И срочно.

При взгляде на получающееся чудовище Франкенштейна от мира инженерии, в голове сами собой всплыли слова отца: «Запомни, Матвейка: хороший инженер славится умением увидеть в куче хлама и мусора то, что он потом превратит в произведение искусства».

Назвать ЭТО шедевром вряд ли выйдет, но если это поможет ему выжить, то какая собственно разница?

В процессе создания он снял сгоревшие моторы, заменил их ручной лебёдкой из троса и шкивов по принципу велосипедных педалей. Простой механизм, позволяющий двигаться вниз, для чего нужно вращать рычаг мускульными усилием. Усилие передается на шестерни от сервоприводов, соединённых с коленвалом. В условиях невесомости и отсутствия трения довольно легко разогнать её до приличных скоростей.

В качестве тормозной системы собрал колодки из титановых пластин, прижимаемые к тросу винтовым механизмом: закручиваешь здоровенную гайку, и трение замедляет движение. Конечно, тормоза вышли одноразовые, но он не собирался возвращаться на станцию.

А для резерва — восемь больших баллонов от системы пожаротушения, пристёгнутые ремнями по бокам. Четыре направлены соплами вверх, четыре вниз. Для набора скорости и торможения.

— Если я смог из мусора собрать велосипед в семь лет, и он поехал… — Матвей вздохнул. — То уж сейчас-то эта хреновина тоже поедет — и так, как мне надо. Опыта же у меня теперь больше?

По станции прошла лёгкая вибрация. Похоже, где-то в жилом секторе от нарастающего напряжения лопнула переборка. Матвей вздрогнул, прижавшись к стене.

— Чёрт!

Ясно было одно: надо торопиться, пока станция не развалилась на части.

Обливаясь потом, он покатил тележку к приемной шахте. Закрепил на тросе космического лифта всю эту нелепую конструкцию, ещё раз проверив её со всех сторон, и удовлетворённо кивнул.

В его условиях — в громоздком скафандре, ещё и с перерывами на смену кислородных баллонов — лучше всё равно было не сделать.

Матвей захватил запасные баллоны с кислородом и открыл аварийный люк, предназначенный для сброса лифта. Под ногами появилась зияющая пропасть, он доплыл до тележки и дёрнул рукоять — лебёдка со скрипом завращалась, и тележка начала спуск.

Матвей продолжал двигаться вниз, методично вращая рычаги и набирая скорость. Станция давно превратилась в маленькую точку света, затерянную среди звёзд.

Каждые несколько минут он проверял конструкцию, но пока всё шло по плану: скорость держалась на приемлемом уровне, используемые для разгона баллоны экономно расходовали газ, пару раз проверенная система торможения исправно работала.

Но, чем больше проходило времени, тем сильнее ощущались последствия его колхозного инженерного решения. Металлический кадавр скрипел, болты периодически подвергались вибрации и, в целом, было понятно, что слишком велик шанс того, что всё может просто одномоментно развалиться.

Правда, другого выбора не было, и Матвей продолжал движение.

На отметке в полторы тысячи километров он позволил себе немного расслабиться. Спуск длился уже больше трёх часов, и это время тянулось как вечность.

В голове крутились мысли о том, что ждёт внизу. Если лифт действительно остановился где-то посередине пути, то ему повезло, кислорода хватит, и дальше можно будет продолжить движение на нём, воспользовавшись неоднократно продублированной аварийной системой.