«Вы тоже пытались меня обмануть», — раздраженно подумал Эдуард. Ему очень хотелось ответить колкостью, но помешала серия ярких вспышек, затмивших на мгновение даже сияние клонившейся к закату Десятки. Обернувшись, он увидел далеко-далеко лохматые грибы клубящегося дыма.

— Наши капсулы, — прокомментировала виин-черси. — Значит, позади есть еще один отряд тлахасса.

Дотошный от избытка интеллекта дзорх уточнил:

— Есть по крайней мере один отряд. Необязательно тлахасса.

Засмеявшись, лабба подвела итог:

— После уничтожения капсул стало на один отряд меньше. Взрывы этих реакторов имеют весьма приличный радиус поражения.

Софистика на тему об очевидном изрядно нервировала и без того злого Корунда, и он раздраженно поинтересовался:

— Мы куда-нибудь идем или будем до ночи упражняться в демагогии?

Обалдевшие спутники уставились на него, причем виин-черси даже повертела головой, чтобы задействовать третий глаз. Дзорх поспешно проговорил:

— Не куда-нибудь, а только вперед. Если нас хотят лишить возможности вернуться, надо искать спасение за озером.

Загадочная фраза окончательно сбила землянина с толку. Получаюсь, что банда чужаков ищет не просто хранилище древних артефактов, но — нечто более могущественное. Неужели арсенал погибшей цивилизации? Нет, не было на Южной Омерте ни арсеналов, ни космодромов, ни других скоплений высокотехнологичных изделий — их бы люди за годы колонизации нашли бы непременно. Вдруг Эдуарда осенило: «Маяк! Они надеются найти портал, как на Верите. Да, такая находка могла бы спасти отряд, если сработает ключ-кристалл…»

Между тем остальные вернулись к примитивной болтовне о высоких материях.

— Там, в деревне дикарей, мы словно заглянули в зеркало, — заметил дзорх. — Человек прав: мы точно так же требуем чего-то от Высших, как будто боги обязаны помогать нам. Или все-таки существует вселенский нравственный закон, согласно которому сильный обязан помогать слабому?

— Нет такого закона, — отрезала виин-черси.

— Нет, — согласился Корунд. — Но тем не менее и Старшие, и Младшие подсознательно верят, что у Превосходящих рас нет иных забот, кроме помощи слаборазвитым…

— Бог-демиург всемогущ, а потому равнодушен к собственным творениям, — сказала лабба. — Бог вовсе не обязан быть милосердным или справедливым. Бог не вразумляет, а диктует свою волю, сурово наказывая за непослушание.

В свою очередь Эдуард напомнил массу примеров из мифологии разных культур. Примеры подтверждали, что боги отнюдь не страдают излишками гуманизма и весьма скупы на подарки. Он завершил короткий монолог очевидным выводом:

— Боги капризны, вздорны и развратны, могут облагодетельствовать, но могут и обречь на страдания даже абсолютно безвинных.

С минуту они шагали в молчании, затем лабба неожиданно изменила тему:

— Я вдруг подумала, что каждая серьезная культура додумалась до теоремы о неполноте аксиоматики.

«Кажется, у нас это называется теоремой Гёделя», — вспомнил ЭК. В лучшие времена, когда они нормально общались, Гелла часто поминала эту концепцию. Суть ее заключалась в том, что любая система аксиом обязательно содержит внутреннее противоречие.

Лабба продолжала:

— Если рассматривать Вселенную как систему аксиом — она также должна содержать хотя бы одно внутреннее противоречие. Безусловно, таким противоречием является бог — всемогущий сверхъестественный творец материи. Однако сверхъестественного бога не существует — эту сказку внушили нашим предкам пришельцы.

— Это и есть противоречие? — засмеялся ЭК.