— С тобой всё вышло прекрасно. Успешный. Счастливый.

Я рассмеялся. В моём смехе не было радости, только отвращение. Она правда думает, что со мной всё вышло прекрасно. Потому что я успешен? Из-за мелочности, которая поглотила эту женщину, с ней сложно иметь дело. Не хочу разговаривать с ней. Если бы мог сделать всё без неё, я бы так и поступил. Но она является матерью Уилла.

— Успех не равен счастью, Хильда.

Она подняла брови, будто я сказал что-то смешное.

— Уинстоун, ты никогда не нуждался ни в чём. Ни разу. Мне было холодно зимой, я ложилась спать голодной каждую ночь, а моя одежда была либо сшита моей матерью, либо найдена в мусоре, выброшенном кем-то другим. Я жила в бедности. Я наблюдала, как моя мать умирает от кашля, который, в конце концов, настиг её в холодной однокомнатной лачуге. Это было настоящей ебучей жизнью. У Уилла есть всё, чего не было у меня. Я люблю своего сына. И знаю, что у него есть больше, чем я могла себе представить в своё время.

Я не знаю ничего о детстве Хильды или её семье. Но несмотря на её грустную историю, я спросил:

— Твоя мать старалась согреть тебя? Она била тебя или обзывала, чтобы унизить тебя? Она заботилась о тебе, когда ты болела? Она любила тебя?

Я молчу и жду её ответа. Хильда напряглась, и я наблюдаю, как она глубоко вдыхает через нос. Я задел её за живое. Наконец, она нехотя кивнула. Вот так.

— Да, она била тебя? Или да, она заботилась о тебе, как только могла? Она любила тебя?

Хильда отвела от меня взгляд.

— Она делала всё, что в её силах.

— Тебя любили? — повторил я.

Ответа не было в течение нескольких минут. Когда Хильда, наконец, вернула свой взгляд обратно ко мне, она сказала:

— Да. Но любовь не кормила меня и не держала в тепле. Любовь не дарила мне состояние.

Она права лишь в одном. Я никогда не знал холода или голода.

— Ребёнку нужна любовь точно так же, как и тепло и еда. Недостаток любви разрушает тебя. Я хочу, чтобы Уилл чувствовал себя любимым. Я не хочу, чтобы он прятался из-за страха перед яростью отца и его кулаками. Этот страх никогда не уйдёт, даже во взрослом возрасте, когда он будет в состоянии с лёгкостью сам за себя постоять. Страх всегда в твоих кошмарах, напоминая, что когда-то ты был слаб. Ты был одинок.

Хильда вздохнула, подняла салфетку со своих колен и положила на стол перед собой, прежде чем встать.

— Я не могу продолжать. Мы не собираемся прийти к соглашению о том, что лучше для Уилла. Если он твой сын, знаю, у него будет ровно столько же привилегий в этом мире, как и у сына твоего отца. Делай всё, что считаешь нужным, но не впутывай меня в это. Я бросила Уилла ещё до его рождения. Тот брачный договор ясно даёт это понять.

Хильда взяла свою сумочку и надела на руку.

— Я взял образец его слюны, пока он спал в мой последний визит. Скоро я узнаю: он мой сын или брат, — сказал ей я. — Если так, я буду бороться за него. Если нет, я всё ещё буду бороться. Если ты не станешь, буду я.

Она кивнула.

— Как я и сказала, делай, что считаешь нужным. Прощай, Уинстоун.

Я всё ещё сижу, пока она уходит. Я прилетел в Чикаго, надеясь, что смогу убедить её выступить в суде со мной. Мать Уилла, дающая показания против моего отца, очень бы помогла. Однако я знал, что вероятность очень мала. Хильда отказывалась сотрудничать все те разы, когда я пытался достучаться до неё по поводу Уилла. Даже после того как она испытала кулаки моего отца на себе. Она знала, насколько жестоким он может быть.

Встав, я положил деньги, чтобы закрыть счёт, на стол и ушёл.

Это был мой последний шанс уговорить её, прежде чем двигаться дальше с ней или без неё. Завтра я всё узнаю, если не раньше. Они убедили меня, что экспресс-тест займёт не более семидесяти двух часов.