— Вы говорите о герцогине Хантингтон?

— Нет, хоть она и очаровательная женщина, — усмехнулся Гелприн, но вдруг резко прервал себя, насупил брови и отчётливо обронил, — однако раз уж вам случилось столкнуться с дьяволом, милорд, вы поступите мудро, избегая бездны.

Голос Гелприна, хоть и негромкий, эхом отозвался от стен и прозвучал несколько зловеще.

— Вы полагаете, что мне угрожает опасность? — напрямик спросил герцог Гелприна.

— Разве я это сказал? — удивился Гелприн, — нет, вам ничего не угрожает. — Он скривил рот в ухмылке, — я вас уверяю также, что и джентльменам, покоящимся ныне в склепе, никакая опасность не угрожала. Их погубила собственная глупость, ударившая их о дно бездны.

Монтгомери понял баронета. Впрочем, его трудно было не понять: Гелприн выразился очень ясно. Более того, с высказанным мнением было трудно спорить — настолько несомненным оно было.

Но тут старый герцог снова насторожился.

— Так, стало быть, вы считаете, что этот случай… вы хотите сказать, что это не конец?

Гелприн улыбнулся, точнее, его губы слегка раздвинулись.

— Насколько я понимаю, нет. Хоть я могу и ошибаться.

Он поклонился и исчез в темноте коридора.

В замке повисла вялая тишина.

Монтгомери поплёлся к себе, в коридоре встретил Джекобса и лакея Корбина, нёсших ему в покои обед, подождал, пока они сервировали стол, сел обедать. Он не запомнил, что ел, поглощённый размышлениями, но мысли по-прежнему скользили мимо мертвецов в склепах, разбегались в случайных впечатлениях, цеплялись за пустые, несущественные детали.

Разговор с Гелприном оставил двойственное впечатление. Это был, безусловно, очень умный человек, однако что-то мешало Монтгомери проникнуться доверием к его словам и к нему самому. Какая-то странная двойственность, неуловимая порочность и, что скрывать, что-то дьявольское проступало в самом Джеймсе Гелприне — и это мешало поверить его предупреждениям.

Монтгомери понял, что лучше всего подождать, пока некое событие или слово не дадут ему новую пищу для размышлений, а пока решил отдохнуть и прилёг на диван. Некоторое время в голове его кружились недавние воспоминания: фонарь в склепе, резной ключ и дужка замка, бутылки, гроб достопочтенной Кэролайн Кавендиш, след узконосой туфли на песке пола. Казалось, он плавал в некоем наркотическом опьянении: картинка перед глазами, путанная, мозаичная и разрозненная, никак не складывалась в целый узор, разваливалась и расползалась.

…Его разбудил отчётливый стук в дверь, и Монтгомери с удивлением обнаружил, что за окном давно стемнело. Он и не заметил, как уснул. В дверь прошёл Джекобс и сообщил, что его хочет видеть мистер Том Брук. Монтгомери кивнул, укутался в плед. Он не знал, что сказать полицейскому сверх того, о чём они уже говорили, но понадеялся, что тот сам мог узнать нечто новое.

Но, едва Брук с блокнотом появился на пороге, произошло нечто странное.

Где-то в глубине коридора послышался крик — истошный, женский, быстро перешедший в визг. Столь громкий, что все вздрогнули. Монтгомери вскочил, Брук, который не успел сесть, резко развернулся к двери, столкнулся в дверном проёме с Джекобсом, Монтгомери невольно подтолкнул их, и в итоге все они вывалились в коридор и устремились вниз. На втором этаже вопль был слышнее, из апартаментов леди Хильды выглянули её компаньонка с котом на руках, сама герцогиня и Генри Корбин. Они тоже удивлённо поспешили вслед за ними.

Дверь в комнату мисс Сэмпл была распахнута. В покоях племянницы графа кричала молоденькая горничная. Вокруг сновали миссис Кросби и ещё одна незнакомая Монтгомери горничная, не пытаясь, впрочем, успокоить кричавшую, а напротив, тоже визжа, как полоумная.