Гершель работал великолепно. Он был финансовым гением, он чуял деньги на расстоянии. Он отправлял множество акций и шеров в САСШ, так как был уверен в американских деньгах. Раздавая взятки, он обделывал дела, приносившие и двадцать пять, и сорок процентов. Дела, считающиеся приемлемыми лишь в финансовой сфере.

Гершель Самуилович работал так, что из его легких вырывалось хрипение. На каждом листе бумаги, побывавшем в его руках, оставался жирный след его большого пальца, хотя он сто раз в день мыл руки. Он выделял целые тонны жира и, несмотря на это, становился все жирнее. Но, облив вспотевшую голову холодной водой, причесав волосы и бороду, надев свежий воротничок и выйдя из конторы, он преображался в почтенного джентльмена, который никогда не торопится. Он садился в свой элегантный черный «Мерседес», и ехал по Невскому наслаждаясь вечером.

Обедал он обычно у одной из своих юных приятельниц. Он любил хорошо поесть и выпить бокал дорогого вина.

Он заезжал в клуб поиграть час-другой в карты. Он играл обдуманно, не слишком крупно, не слишком мелко, молча, изредка посмеиваясь толстыми вишневыми губами в черную бороду. В клубе он позволял себе рюмку коньяка, чашку кофе или бокал вина — но что-то одно. Господин Поляков был образцовым мужчиной.

У него был лишь один порок, свойственный многим представителям его расы, — чрезвычайная чувственность. От взора его темных, по-звериному блестящих глаз с черными ресницами не ускользало ни одно красивое женское тело. Кровь звенела у него в ушах и сердце начинало стучать сильнее при виде молодой красивой девушки с округлыми бедрами и нежными плечами. Он содержал десяток «племянниц» в Петербурге и нескольких красавиц в Лондоне и Париже, куда ездил три-четыре раза ежегодно. Девушки должны были быть прекрасны, юны, полны и белокуры. Особое предпочтение Гершель оказывал русским, немкам и скандинавкам. В крови Полякова словно оживали все горести его народа, и он мстил надменной светловолосой расе гонителей тем, что покупал ее женщин. Он приглашал на ужины десяток молодых очаровательных созданий, причем сам щеголял во фраке, а богини — в блеске дареных драгоценностей и сверкающем великолепии своей кожи. Из деловых поездок он привозил трофеи: локоны, пряди волос — от холодных светло-серебристых до огненно-рыжих — и хранил их в японском лакированном шкафчике. Но этого никто не знал. Поляков тщательно скрывал свой порок от любопытного света.

Но сейчас Гершель Самуилович просто кипел от ярости. Он совершил две непростительные ошибки, одну за другой. Во-первых, он продал медь на три дня раньше необходимого. Его доблестной армии в Нью-Йорке достались жалкие сто тысяч пленных долларов, тогда как синдикат, продолживший борьбу и продержавший товар, нажил полновесный миллион! И он слишком рано продал сталь. В Вене Поляков получил двенадцать процентов прибыли, тогда как неделей раньше мог получить двадцать пять!

Ярость цифр была столь холодна и жестока, что он беспомощно заплакал, ненавидя за свою ошибку и себя и весь мир. Чем, чем он может восполнить эту глупость, заткнуть эту зияющую брешь в своей финансовой проницательности?

Внезапно он увидел решение, столь простое и изящное, что сперва даже не поверил себе. Такой и простой, такой неожиданный выход — выход был найден! Каждую неделю ему требовалось около трехсот тысяч рублей для расчета с рабочими на своих предприятиях. Так не заплатить им ничего! Локаут! Гершель счастливо засмеялся, наслаждаясь и перекатывая так и эдак во рту слово «локаут». Все же он — гений! Поляков нажал кнопку вызова секретаря:

— Соедините меня завтра в 10.00 с лидерами профсоюза металлистов. Будет рассматриваться вопрос о пересмотре трудовых соглашений.

Он с легким сердцем ехал к Алене. Бриллиантовый гарнитур, стоимостью сорок тысяч рублей заставит ее забыть о его участившихся опозданиях.