Иса с трудом подавила желание схватить со столика влажную губку и стереть с кожи ненавистную вонь.

Вместо этого она заставила себя снова наклониться к постели и даже обратиться к королю тихим и ласковым голосом:

– Да, это я, твоя любимая, – сказала она и наклонилась ниже, чтобы поцеловать Борфа в лоб и заставить снова ощутить запах этих духов.

– Тебя так давно не было со мной. Почему ты исчезла так надолго? – спросил он.

– Я вернулась. Ты… ты хочешь что‑то мне сказать?

– Только то, что я тебя люблю. И всегда буду любить. Ах, если бы только я встретил тебя первой!..

– То?.. – спросила его Иса. Это слово чуть не застряло у нее в горле. Значит, между ними, между Борфом и Алдитой, было нечто большее, чем просто совокупление ради удовлетворения животной страсти Борфа? Она заставила себя не думать об этом. – То что?

– Все было бы по‑другому! Но я пытался тебя защитить. Ты ведь это знаешь, правда?

– Конечно. Я бежала, опасаясь твоего гнева и ревности…

– Никогда! – Он даже приподнялся на подушках. – Тебя преследовали, но то был не я. Разве ты забыла? – Тут он открыл глаза шире, и его взгляд стал более осмысленным и сфокусированным. Он смотрел на нее – и наконец узнал. – Иса! – произнес он с горечью.

– Да, это я, Иса, твоя королева, – ответила она с не меньшей горечью. – И по закону твоя супруга. Твоя любимая, а не та шлюха, с которой ты совокуплялся чуть ли не на моих глазах.

Борф ничего не ответил: он только снова закрыл глаза и отвернулся.

Подавив желание бросить его в таком состоянии, в каком нашла, королева все‑таки заставила себя исполнить ритуал Великих Колец. А потом чуть ли не бегом покинула апартаменты короля. Вся ее усталость и болезнь были забыты из‑за настоятельной потребности вернуться к себе и уничтожить ненавистные духи, которые вывели Борфа из ступора – все, до последней капли.

Ясенка и сама не знала, как им удалось добраться до развалин на острове. Отчасти она объясняла это тем, что таинственный иноземец‑убийца со своим отрядом выбрал другую тропу, ведущую на север: это позволило ей быстрее довести своего подопечного до того места, которое она уже начала считать своим домом. День уже клонился к вечеру, когда они наконец доковыляли до здания. Огонь погас, и в помещении было сыро и неприветливо.

Ясенка устроила незнакомца на куче циновок, а потом взяла несколько черных камней и разожгла огонь. Как только воздух немного согрелся, она попыталась распустить одеяние своего подопечного. Несомненно, в металлической рубашке лежать было не слишком удобно. Ей удалось избавить беднягу от странной одежды, распустив ремень, стягивавший его талию: после этого края рубашки удалось вытянуть из‑под его спины. Свернув рубашку, Ясенка убрала ее вместе с длинным ножом, а потом быстро наложила лубки на сломанную руку.

С сапогами у нее возникла новая проблема. Наверное, существовал какой‑то особый способ их снять, однако ей он не был известен. Ей пришлось оставить раненого обутым, хотя она и понимала, что к утру его ноги из‑за этого должны совсем онеметь. К ее величайшей радости, из теней вышла Вейзе. Похоже было, что крошечная зверюшка дожидалась ее здесь – и теперь устроилась поблизости, сев столбиком и потирая передние лапки. А потом подошла ближе и принялась обнюхивать рану на голове незнакомца.

– Дай я ее как следует промою сначала, – сказала Ясенка.

Она начала копаться в своем дорожном мешке, извлекая оттуда пакетики с травами.