К столу они подошли вовремя: куранты Спасской башни как раз отсчитывали удары. Пришедшие едва успели взять бокалы, как зазвучал гимн Советского Союза, все начали чокаться.

– Стасу с Максом за опоздание вообще-то штрафная полагается, – пробурчал Антон, закусывая бутербродом с икрой.

– Мы не против, – ответил журналист, опростав свой бокал. – Мы с мороза, нам согреться не помешает.

Стас заметил, как Валентина показывает ему глазами, что надо бы поговорить. Но сделать это следовало незаметно для остальных. Недолго думая, он подошел к проигрывателю «Арктур». Обернувшись, понял, что за ним никто не наблюдает. Незаметно отодвинув дверцу и сделав вид, что выбирает, какую музыку поставить, поверх пластинок засунул завернутую в вафельное полотенце улику. После чего нашел в коллекции диск ABBA, и через минуту гостиная наполнилась звуками любимой мелодии.

Пригласив жену на танец, Стас краем уха уловил фразу, брошенную Максом: «Пир во время чумы».

– Ну, какие соображения? – поинтересовалась Валентина. – Как идет следствие? Надеюсь, ты теперь уже не собираешься уехать отсюда?

– Я правильно понимаю, – прошептал Стас на ухо жене, – что ни о каком аттракционе речи уже не идет? Раз такие события вершатся.

Валентина наморщила лоб:

– Хороший вопрос. Посмотрим на поведение некоторых сограждан. Честно говоря, я забыла об аттракционе. Хотелось, конечно, тем более что костюм Деда Мороза тебе подошел бы, как никому другому. Но… увы, не всё зависит от меня.

– Не говори загадками.

Валентина вся напряглась, легонько стукнула его по предплечьям:

– Кто-то, кажется, еще недавно хотел уходить. А сейчас что?

– Собираюсь. Вот потанцуем, принесут горячее, отведаю форель по-французски и… рвану не глядя. Ты со мной?

Валентина ущипнула его за мочку уха:

– Если собираешься исчезнуть, зачем тогда спрятал в отсеке с пластинками сверток с уликой? Ты кого хочешь обвести вокруг пальца, Корнейчук?

– Экая ты глазастая! – с досадой произнес Стас, сжимая стройное тело жены в своих объятиях. – Мне казалось, никто не видит.

– Никто и не увидел… кроме меня. Честно! Но я-то тебя знаю. Итак, я вся внимание и с замиранием сердца жду, жду, жду…

Стасу ничего другого не оставалось, как изложить супруге то, что удалось выведать.

– Я спросил у Лёвика, что у него с ухом. Он ответил, что на спор к нему степлером фотографию прикалывал. Полгода назад.

– Оригинально, – хохотнула жена, уткнувшись Стасу в плечо. – Каждый по-своему с ума сходит, только врет, по-моему, твой Лёвик. Причем без зазрения совести.

– Ты считаешь? Это почему же?

– Уверена. От степлера две точки от проколов остаются, соединенные кровавой полоской. А у него точка одна, вернее, мощный рубец. Скажи он, что его кто-то за ухо гвоздем приколачивал к стене – выглядело бы в сто раз правдоподобнее. И можно было с натяжкой принять на веру. Знаешь, у нас в деревне так кошек наказывали, если они мышей не ловили.

– Как? – не понял Стас.

– Шилом прикалывали к доске за ухо. Многие уши себе рвали.

– Какое варварство! Садизм!

– Думаю, не большее варварство, чем то, что случилось с Лёвиком. Скорее всего, он не скажет, будет молчать как рыба. Его, как тех самых кошек, приколачивали к чему-то. Попомни мое слово!

– И как давно это случилось, по-твоему?

– Месяц назад, не больше. Может, меньше.

– Тебе можно верить? – лукаво спросил он.