– Вроде как я поднимался, – пожав плечами, произнес не совсем внятно фотограф. – Только я на балкон не пошел, я к себе направился.

В этот момент дверь в комнату Игнатенок отворилась, из-за нее показалась заплаканная Жанна. Всхлипывая, она обессиленно навалилась на мужа, обняв того за плечи:

– Лёвик, поехали домой. У меня уже во рту сушит, сахар пополз… Я не останусь здесь ни часа больше! Не могу!

– Хорошо, хорошо, котенок, – привычно засуетился Лёвик, – сейчас соберемся и уедем. Только такси заказать надо предварительно. Сейчас я сбегаю до Антоши, поговорю. Он разрешит позвонить, такси приедет, и мы укатим отсюда. И забудем всё произошедшее как страшный сон.

Стас наблюдал за умиленными расшаркиваниями фотографа перед супругой, взирал на его сюсюканья-причмокивания и вдруг поймал себя на том, что всё выглядит настолько органично, что не придерешься.

Кроме одного – небольшого розового рубца на ушной раковине. И этот рубец постоянно притягивал взгляд.

Когда Лёвик направился вниз к Антону, Жанна тотчас поспешила скрыться в комнате. Преграда в виде фотографа с растопыренными руками теперь отсутствовала, и Стас решил внаглую воспользоваться ситуацией.

Постучав, он приоткрыл дверь:

– Жанна, я понимаю, тебе сейчас плохо, хотелось бы побыть одной, но… Есть вещи, которые нельзя откладывать. Убита твоя подруга.

Жанна лежала ничком на кровати, отвернув голову к стене:

– Пошел вон, Корнейчук, не до тебя сейчас. Я слышала, что ты говорил Лёвику. Главный садист ты, а не он. Кто зажал шприц? Ты! А больше мне сделать укол инсулина нечем. Видеть тебя не хочу.

Стас решил идти ва-банк:

– Ты знаешь, откуда у Лёвика шрам на ухе?

– По собственной глупости получил, детство взыграло в одном месте, даже вспоминать не хочется.

– Ты видела этот степлер? Эту приколотую к уху фотографию?

Жанна повернула опухшее от слез лицо к Стасу:

– С ума сошел? Нет, конечно. К счастью, меня на той вечеринке не было. Я терпеть не могу кровь, меня сразу же от одного ее вида мутить начинает. Не приведи господи!

– Когда это случилось? Когда появился шрам у него на ухе?

– Давненько уже, где-то осенью. – Жанна вдруг зевнула, не успев прикрыть рот ладонью. – Помню, дождь шел в тот день.

– Что это была за вечеринка?

– На работе у него, то ли день рождения отмечали у начальника, то ли родился кто-то. Что мне там делать? Я никого не знаю. Скука.

Кто настоящий трус?

Спускаясь по лестнице, Стас услышал голос Михаила Державина – значит, по телевизору начался «Голубой огонек». В кресле сидели хозяева дачи – Антон и Мила и о чем-то шушукались. Едва увидели Стаса, сразу же замолчали.

– Как идет расследование? – поинтересовался Снегирев, не сводя глаз с сыщика. – Если нужна какая-нибудь помощь, только заикнись.

– Единственная помощь, которая требуется, – как можно более обыденно, словно доцент кафедры на лекции по сопромату, конкретизировал Стас, – это вызвать нам с супругой такси.

Услышав про такси, Антон поиграл желваками, потом процедил сквозь зубы:

– Хочешь слинять? Струсил?

– Струсил ты, когда я предложил вызвать милицию. Так струсил, что даже передо мной извинился. Трусишь и сейчас, когда чинишь препятствия нашему отъезду. Я даже не прошу дать мне телефон, хотя это твоя обязанность, я прошу просто вызвать такси.

– Ну, хоть что-то по расследованию ты мне скажешь? – взмолился Антон, вскинув вверх руки.