Услышав последние слова хозяйки, Стас испытал разочарование. Так тараторил, и – никакой информации в ответ. Хотя другого он, увы, не ожидал. Просто примерная семья, дружная компания, хоть сейчас в золотую рамочку помещай и на стенку вешай.

А в комнате наверху лежит труп!

Смутно ощущая, что Мила что-то недоговаривает, он чувствовал, что недоговаривают все: и Макс, и Лёвик, и Жанна, и Антон. Все понемногу, а в целом набирается…

Но что именно они скрывают, понять не мог. У них что, круговая порука, как в романе «Убийство в “Восточном экспрессе”»?

Даже Валентина что-то скрывала! И от кого? От него, своего мужа!

Не предназначено, видите ли, для мужских ушей. Ну-ну…

Что, Пинкертон, облажался? Да, дела.

Он уже выходил из кухни, когда Мила его окликнула. Обернувшись, Стас увидел, как она манит его пальцем обратно. В другое время он бы счел это неприличной наглостью, а тут молча вернулся, как будто так и надо.

– Взгляни на подставку для ножей, – приказала хозяйка дачи.

Стас посмотрел и сразу все понял. Одна ячейка пустовала. Кто-то своровал кухонный нож!

– Ты не можешь ошибаться? – уточнил он у Милы. – Может, сама брала и забыла вернуть на место.

Ответ хозяйки обескуражил:

– Мамой клянусь, перед застольем все ножи были на месте! И склерозом я пока не страдаю. Рано еще.

Нахмурившись, Стас произнес вполголоса, почти прошептал:

– Тогда ни одна живая душа на даче не должна знать об этой пропаже! Даже Антон! Ни слова!

Цепь, которая не выстраивается

Спустя пять минут он вышагивал по протоптанной дорожке между голым кустами акации. Украденный с кухни нож спутал все карты. Значит, его предположение, что убийство Лены не последнее, подтверждается! Но кто следующая жертва?

Может, имело смысл собрать всех снова за столом в гостиной, чтобы все были на виду друг у друга? Но тогда пришлось бы объяснять, чем вызвана подобная предосторожность. Стас был не готов к этому.

Пытаясь найти хоть какой-то намек на мотив убийства Лены Седых, он в сотый раз перебирал одно за другим происходившие на даче не так давно события, тасовал их и… не находил связи с убийством. Однако мотив убийства, безусловно, был.

Кому понадобилось убивать учительницу? Из-за чего?

Слишком много ставила двоек кому-то? Придиралась на уроках? Подсидела кого-то на работе? Изменяла мужу? Отбила чужого мужа, увела из семьи? Не отдавала долги? Украла что-то? Убила, не дай бог, кого-то?.. Бред!

Ее все любили. Особенно когда учились в старших классах. Кто только за ней не ухлестывал! Может, мотив убийства кроется в далеких шестидесятых, когда они были школьниками?

Пионерские лагеря, комсомольские сборы, костры…

Вряд ли! Зачем ждать столько лет, чтобы свести счеты?!

Предаваться воспоминаниям времени не было, и Стас снова и снова попытался собрать в голове всё, что ему стало известно на данный момент, и выстроить в логическую цепь. Но цепь рвалась на втором или третьем звене при первой же проверке на прочность.

Кто мог ввести Лене яд? Кому она могла добровольно доверить эту процедуру? Конечно, мужу, который неоднократно делал ей уколы. Но Макс выглядит совершенно убитым горем, хотя… Он мог не знать, что вводит в вену любимой женщине яд. И начисто отрицает, что у них с собой была глюкоза.

Да и не успел бы он в короткий промежуток времени вскрыть ампулу, набрать лекарство в шприц, попасть иглой в вену, ввести яд.

А что, если Макс это сделал, скажем, на двадцать минут раньше? Но журналист был в это время со Стасом на крыльце. Они трепались об Андропове. А до того и после Лена сидела за столом. Значит, всё произошло за эти пятнадцать минут, пока они с Максом прохлаждались! Правда, прохлаждался лишь Стас, журналист курил.