В принципе укол могла сделать и Валентина, удостоверившись, что в шприце именно глюкоза, а не что-то иное. Но если это так, то сыщик вообще отказывался что-либо понимать!

Совершенно ни в одну из версий не укладывался шрам на ушной раковине Лёвика. История его возникновения притягивала Стаса всё больше и больше. Казалось бы, ну шрам, и что? Не хочет фотограф рассказывать, как его получил. Может, он не связан с сегодняшним убийством. Но почему тогда такое расхождение в сроках: сам Лёвик говорил, что получил шрам полгода назад. Жанна, его супруга, утверждала, что дело было осенью, то есть примерно три-четыре месяца назад. А Валентина склонна думать, что с момента получения травмы прошел максимум месяц. Валентине Стас доверял больше всего – она врач.

Сыщик попытался вспомнить подробности того злополучного момента. Когда возмущенный поведением хозяина Стас собирался навсегда покинуть дачу и больше не пересекаться никогда с ее хозяином.

Он не помнит точно, в какой момент Леночка пожаловалась на духоту и пошла наверх. Ее уже тогда пошатывало. Возможно, яд уже начал действовать.

Именно состояние учительницы вызывало у Стаса опасения, почему он, собственно, и попросил Макса не оставлять ее одну. И Макс побежал наверх. Сколько времени прошло между уходом Лены и Макса? Минут десять, не больше. Валентина так и определила, что смерть наступила минут пятнадцать назад. Вскоре Макс выскочил из комнаты и упал в обморок на лестничных ступенях.

Зашел, увидел мертвую жену, возможно, пощупал пульс.

Это что же получается? Только Лена зашла в комнату, сразу легла и умерла? Жуть какая! Яд в вену, скорее всего, был введен раньше. Как ни крути, выходит, Лену убили ядом отсроченного действия?

Но как тогда в ее руке оказался шприц? Если Макс ни при чем, он ни за что не станет класть в руку мертвой жене шприц. Он до этого никак не додумается!

А что, если Лена сама его взяла и умерла?!

И уж совсем не ясно, кто пнул Валентину под столом, когда она начала фразу относительно какой-то фотографии. Начала и… не закончила, вернее, ей не дали закончить. Кто-то, с кем она потом объяснялась на балкончике. А потом, во время танца, так и не сказала ему, их отвлекли – Жанна закричала.

Он почувствовал, что с каждой минутой картина преступления становится все более и более запутанной. Факты отказывались выстраиваться в единую цепь. Непонятно кто, непонятно за что, непонятно когда.

И какова роль во всем этом Антоши Снегирева? Злость на хозяина дачи всё еще переполняла Стаса, и чем больше тот прогибался перед ним, едва ли не умоляя найти убийцу, тем большее вызывал отвращение.

Хамелеон, флюгер, приспособленец, ничтожество! Папенькин сынок!

Как бы Стас хотел, чтобы несколько машин с мигалками нагрянули в это «райское гнездо», чтобы в первые дни нового, 1984 года во всех газетах в криминальных хрониках освещался бы этот случай. Вот была бы сенсация!

Мечты, мечты… И все же, какова роль Снегирева?

Стас остановился у скамьи, на которой не так давно беседовал с Максом. Как же он об этом не подумал! А что, если их ссора с хозяином дачи спровоцирована?! Реакцию мужа на фразу о коленках жены можно предвидеть заранее. Она предсказуема!

Не зря же ему показалось, что Мила как-то неохотно реагировала на ссору, хотя и отвесила оплеуху своему благоверному. Все разгорелось как раз в тот момент, когда Лена была наверху. Совпадение?

Он вдруг вспомнил, в какой ступор вогнал его супругу простой намек на то, что шансов сделать укол в вену учительницы у нее было куда больше остальных. А ее истерика при виде трупа чего стоит!.. И во время танца… Какие-то секреты она знала. Но они – чужие!

Чьи? Лены? Жанны? Милы?

Увы, Стас не принадлежит к тем людям, кому гинеколог Корнейчук доверит подобное.