Видение и манипуляция. Две основополагающие силы телепатии. Он оттолкнул свой страх и нерешительность, сжимая воображаемыми руками пучки скальпелей, спутывая их между собой. Многие исчезали, когда он это делал, но недостаточно быстро. Появились новые, расщепляясь как корни, погружающиеся в рыхлую почву, оканчиваясь пульсирующими зелеными скорпионьими жалами. Он не смог бы остановить их все, и он знал это. Еще больше обвились вокруг него, и боль проходила раскаленной нитью по его нервам.

Не поддаваться обману. Он позволил учителю Робертсу контролировать образ. Сознание инструктора было не более монстром, чем сознание Саймона – сферической крепостью, но Эл позволил убедить себя, будто это так, пытался сражаться с метафорой в ее собственных понятиях – обращаясь с щупальцами, как если бы они были настоящими.

Он развернул перспективу, развернул снова, и лучистый монстр съежился, превратившись в рыцаря с фотографии Саймона, за исключением того, что он имел четыре руки вместо двух, каждая вооружена здоровенным мечом. Это было восприятие, с которым он мог иметь дело с большей легкостью; один из мечей врубился в его шею, но он ускользнул от него, превратил каждый свой палец в рапиру и сделал ими выпад.

Рыцарь упал под бешеным натиском, иглоподобные пальцы Эла высекли искры из его доспехов, затем он ринулся обратно даже сильнее, чем раньше. Три лезвия выросли более длинными и тяжелыми, когда четвертое пропало. Они обрушились на его рапиры, сокрушили их, и Эл был вынужден заменить их щитами, просто чтобы отразить беспощадный натиск.

Он еще задумывал новую атаку, когда вдруг заметил, что четвертый "меч" не совсем исчез, а просто трансформировался в пистолет. Он подмигнул красным глазом, когда Эл бросил все, что имел – всё – на последнюю, безнадежную оборону. Что-то в его черепе будто взорвалось, и наступила тишина.

Он моргнул, открывая глаза. Кто-то похлопывал его по щеке. Скрежет в его голове был его собственным дыханием, а на губах был соленый привкус. Ярко-медный запах крови забивал ему нос.

– Прости за это, Альфред, – это был учитель Робертс, с участливым выражением на лице. – Я позволили тебе удариться слишком сильно.

Эл неуверенно сглотнул. Он заметил, что он лежит на кушетке, что недалеко суетится медсестра.

– Где я? Это было… – слова не давались ему.

– Это больница. Ты в порядке, они просто хотят тебя недолго понаблюдать. Ты был без сознания около двух часов, – он помедлил, затем взял Эла за руку. – Я хочу, чтобы ты понял, что я не пытался причинить тебе вред, Эл. Но в твоем поединке с Саймоном я заметил определенное самодовольство. Ты молодец для своих лет, это факт, как демонстрирует этот случай – но есть и мозгорезы, которые могут сделать то, по сравнению с чем произошедшее с тобой покажется щелчком по носу. Было бы плохой услугой с моей стороны не помочь тебе понять это теперь, до того как заносчивость войдет у тебя в привычку.

– Думаю, мне понятно, сэр.

– Думаю, нет. Но это начало, – он сделал паузу. – Ты ухватил часть моих уроков, Эл. Ты пытался контролировать образ, метафорическую конструкцию, с которой я нападал на тебя, и проделал хорошую работу. Это одна попытка, но она по-своему опасна. Это разновидность шаманской игры…

– Сэр?

– Шаманы. Врачи и маги племен. Как правило, им доводилось входить в транс и вести битвы образов, трансформируясь вслед за противниками. Был ли один волком, другой становился львом. Тогда первый превращался в медведя, его оппонент в… тиранозавра или что-то в этом роде. Часто это было даже более искусно; один становился огнем, другой превращался в дождь, залитый огонь подымался туманом – и так далее.

Побеждает тот, чьи формы действуют более ловко и убедительно, чем у противника.