|
Потом начал напевать себе под нос: «Тра-ля-ля, тру-ля-ля, тру-ля-ля, тра-ля-ля...» — Послушайте, мистер Сэндерсон, — сказал Смок. — Эта земля не стоит десяти тысяч. Если б она стоила десять тысяч, ее можно было оценить и во сто тысяч. А если она не стоит ста тысяч — а вы сами знаете, что не стоит, — так не стоит и десяти центов. Сэндерсон постукивал по столу костяшками пальцев и бубнил себе под нос «тру-ля-ля, тра-ля-ля», пока кофе не убежал. Тогда он долил в кофейник немного холодной воды, отставил его на край очага и опять уселся на свое место. — А сколько вы дадите? — спросил он. — Пять тысяч, — ответил Смок. Малыш застонал. Снова молчание; старик барабанит по столу и напевает свое «тру-ля-ля». — Вы не дурак, — сказал он затем Смоку. — Вы говорите, если эта земля не стоит ста тысяч долларов, она не стоит и десяти центов. А сами предлагаете мне пять тысяч. Значит, она стоит и все сто тысяч. — Но вы не получите за нее и двадцати центов, — горячо возразил Смок, — хоть просидите тут до самой смерти. — От вас получу. — Нет, не получите. — Значит, буду сидеть тут, пока не помру, — отрезал Сэндерсон. Не обращая больше внимания на посетителей, он занялся своей стряпней, точно был один. Разогрел котелок с бобами, лепешку и принялся за еду. — Нет, спасибо, — пробормотал Малыш. — Мы ни капельки не голодны. Мы только что пообедали. — Покажите ваши бумаги, — сказал наконец Смок. Сэндерсон пошарил в изголовье своей койки и вытащил сверток документов. — Все в полном порядке, — сказал он. — Вот эта длинная, с большими печатями, прислана прямиком из Оттавы. Это вам не бумажонка от местных властей. Само канадское правительство дало мне право собственности на эту землю. — Это было два года назад? А сколько участков вы уже продали? — осведомился Смок. — Не ваше дело, буркнул Сэндерсон. — Я могу и один жить на своей земле, если пожелаю. Законом это не возбраняется. — Даю вам пять тысяч, — сказал Смок. Сэндерсон покачал головой. — Не знаю, кто из вас больше спятил, — горестно промолвил Малыш. — Выйдем на минуту, Смок. Я хочу тебе сказать два словечка. Смок нехотя повиновался — уж очень настаивал его компаньон. — Ты только сообрази, — сказал Малыш, когда они вышли за дверь, — ведь вокруг этого дурацкого участка всюду такие же скалы, и они ничьи. Застолби их и стройся сколько душе угодно. — Они не годятся, — ответил Смок. — Да почему не годятся? — Тебя удивляет, почему я покупаю именно это место, когда кругом земли сколько хочешь? — Еще бы не удивляло, — подтвердил Малыш. — То-то и оно! — с торжеством сказал Смок. — Раз ты удивляешься — значит, и другие удивятся. И от удивления все сбегутся сюда. Раз ты удивляешься, значит, я правильно рассчитал. Вот что я тебе скажу, Малыш: Я поднесу Доусону такой подарок, что они забудут, как смеяться над нами из-за тех яиц. Вернемся в дом. — Здорово, — сказал Сэндерсон, снова увидев их в дверях. — А я думал, вас и след простыл. — Ну, за сколько вы уступите землю? — спросил Смок. — За двадцать тысяч. — Даю вам десять. — Ладно, продам за десять. |
