Она опустила голову, и следующая фраза её прозвучала тихо-тихо, едва слышно:

— Я так и знала.

Щелкнули скобы «бабочки». Полированная рыбка лезвия выписала в воздухе петлю.

— э-э-эй, полегче!

Он жестко блокировал руку с ножом, продолжая движение замаха, завернул её за спину. Лиза рванулась, Вовчик перехватил её за запястье и бросил лицом вниз на кровать, придавив собственным весом:

— Совсем спятила?!

— Сволочь, сволочь… — Лиза заплакала, ругаясь сквозь слезы по-неприличному.

— Думать надо, девушка, — Вовчик встал, прошелся по комнате. — Головой думать, не жопой. Уф-ф… Ну хватит, хватит, слышишь? Что на тебя такое нашло?

Но единственное, чего он добился, было: «Гад, гад, (всхлип), гад!».

Плохая погода, насморк и истерики обычно прекращаются сами собой. Раньше или позже. С жертвами или без. Вовчик сел на кровать и принялся ждать. Говорят, человек на три четверти состоит из воды — значит, больше пятидесяти литров не наплачет.

— Я так предполагаю, — сказал вдруг Фил. — часов через шесть я должен закончить. Во всяком случае, теория вероятности за нас.

— Молодец, Фил! Так держать! — похвалил Вовчик, нарочито громче, чем обычно. — Размажем этих гнилых пидоров по стенке!

Лиза, хлюпнув носом, повернулась на голос:

— Чего?

— Вот ты в меня ножом, да? Я, значит, твоего мужика с кичи сымаю, а ты в меня перья суешь, сучара! — Вовчик потом сам удивлялся, что его заставило говорить в таком тоне, совершенно для него ненормальном и вообще неприятном. После двух лет в банде он ещё четыре года вытравливал из себя (не без помощи Фила) этот их жаргон, воровскую «этику», привычку материться через слово и пользоваться кастрированным лексиконом. Настоящей фени эти бандиты не разумели, и говорили, как бог на душу положит — а получалась совершенно кошмарная мешанина областных жаргонов с примесью блатных словечек. Травил, травил, да, видимо, недотравил. — Манда ты с ушами после этого! — закончил Вовчик свой кудрявый спич.

— Какие ещё перья?! — озаботился Фил. — Она тебя резала?

— Ха! Попробовала. М-мандавошка.

— Перестань! — почти прорыдала Лиза.

— Ладно, уже перестал, — снизошёл Вовчик.

— Вы… так вы узнали что-нибудь?

— Объясни ей, Фил… — Вовчик втянул ноги на постель и отвернулся к стене. — Разбуди, когда пожрать приготовишь, — добавил он Лизе,

И заснул под тянущийся временами, как на заедающем магнитофоне, голос Фила:

—…тогда мы спустились в канализацию. Я, конечно, не чувствую запаха, но…

«На святое дело идём — друга из

беды вызволять»

Горбатый

На завтрак были варёные бобы со свининой и водянистое местное пиво. Вовчик ел мало, зато набил рюкзак хлебом и вяленой рыбой. Наглотаться от пуза он не дал и Лизе, хотя после вчерашней сцены она так ничего и не ела. Потом расплатился с хозяином, поговорил с остановившимся на ночь в Волхове шофером фуры-пятитонки насчёт переправы через Неву, посетовал на судьбу, не давшую ему возможности научиться водить: «А то, ей-Богу, в дальнобойщики подался бы, в натуре!» (первое — вранье, водил он прилично, а что касается второго, то о порядках в гильдии он был наслышан достаточно, чтобы трижды подумать, прежде чем принимать присягу).

Лиза выглядела мрачно, то ли ей было стыдно за вчерашнее, то ли, наоборот, обидно, что не довела дело до конца…

— Все.