— Может быть, я смогу помочь вам в этом?

В течение последующих десяти минут я выяснил, что перед отправкой на КоТ Кулицкий проходил стандартное медицинское обследование, согласно которому он был и физически, и умственно здоров.

— А шрам на черепе у него откуда? — спросил я.

— Оттуда же, откуда бывают шрамы после аппендицита, — усмехнулся Кэп. — Считай, что к делу это не относится.

— А на наркотики его проверяли? — поинтересовался я.

Кэп поднял брови.

— На наркотики? Разумеется. Никаких следов употребления. По-твоему, Кулицкий похож на наркомана?

— В том-то и дело, что похож, — сказал я. — Такое впечатление, что он постоянно пребывает под кайфом.

— Нет-нет, — решительно замахал руками Кэп. — Это исключено! В КоТе нет никакой «дури», да и откуда ей тут взяться? Все грузы, прибывающие с Земли, проверяются мной лично. Среди медикаментов, которые числятся за доктором Прагером, нет никаких препаратов, которые могли бы быть отнесены к категории наркотических средств, да и учет у нас строгий.

«Да уж, — подумал я, — знаю я ваш строгий учет. Он вовсе не мешает Аспирину надираться до поросячьего визга почти каждый день».

Но спорить не стал.

В конце концов, я бы знал, если бы в КоТе действительно водилась наркота. Какой-никакой, а я — все-таки «авторитет». Но тут, похоже, действительно все было чисто — не то что в обычных зонах, где обязательно найдется продажный охранник или надзиратель, который за определенную мзду готов снабжать паханов чем угодно, от «колес» до порнографических журнальчиков…

Мы еще поболтали немного с Кэпом всё в том же взаимно-вежливом духе, и он уже вызвал Митрича, чтобы тот отбуксировал меня обратно в камеру, как вдруг я вспомнил:

— Кстати, Александр Иванович, вы не знаете, что такое — многочлен?

Он ошарашенно уставился на меня.

— При чем здесь это?

— Отказник меня так обозвал вчера, — пояснил я. — Вы слышали запись?

— Признаться, это место я не разобрал. Значит, многочлен, говоришь? — И Кэп вдруг заржал, как сивый мерин.

— Чего смеетесь? — угрюмо процедил я.

Кэп вытер выступившие от смеха слезы.

— Дуралей ты, Пицца! — объявил он. — Небось, двоечником в школе был?

Я ждал, сжав зубы. Пускай тешится, если ему так хочется. Мне главное — узнать правду.

— Многочлен — это такое понятие в алгебре, — наконец, сообщил Кэп. — Выражение, содержащее несколько элементов…

И тут в мозгу моем словно что-то щелкнуло.

— Тогда еще один вопрос, — сказал я. — Мой сокамерник, случайно, не на математика учился?

Кэп этого тоже не помнил. Ему пришлось вывести на экран личное дело Кулицкого, прежде чем он подтвердил, что да, на математика, причем теоретика… высшие уравнения, абстрактно-логические модели и все такое…

— Ага, — удовлетворенно сказал я. — Ясно. Спасибо, Александр Иванович. По-моему, за дверью Митрич уже замаялся ждать. Скажите ему, пусть отведет меня в мою бывшую камеру и распорядитесь, чтобы там включили экран в режиме интернет-связи.

— Что-о? — сдвинул брови Кэп. — А не слишком ли вы раскомандовались, Эдуард-хрен-Валерьевич? Или вам напомнить, что вы еще пока — осужденный, а не начальник тюрьмы?

— Простите великодушно, Александр Иванович, — светски расшаркался я, как умел.