— Простите, что я вас перебиваю, но у нас, к сожалению, очень мало времени… Когда он перестал посещать занятия и с утра до вечера находился в своей комнате, вы не заметили за ним ничего странного?

— Знаете, он всегда был замкнутым мальчиком. Про таких говорят — весь в себе. На самом деле, он с детства привык решать в уме разные задачки. Бывало, едем с ним в автобусе, а он ломает голову над очередным уравнением с тремя неизвестными, и поэтому ничего не видит и не слышит, что происходит вокруг…

— Так-так-так… — Меня охватил тот азарт, который, наверное, испытывают все сыщики, когда нападают на след преступника. — А чип в мозги ему вставили до этого или после?

Она удивленно вскинула голову:

— Откуда вы знаете? Мы ведь никому про нейрочип не говорили! Даже своим родственникам!.. Боялись, что люди, когда узнают, будут сторониться Витюшу… за робота примут… а он и так у нас нелюдимый…Он что — сам вам сказал?..

— Я видел шрам у него на баш… на голове, — пояснил я. — К тому же, ваш сын активно пользуется этим чипом. Потому что пребывает в постоянной отключке…

Мамаша Виктора опять заплакала, на этот раз беззвучно — видимо, рыдания душили ее, не давая говорить.

— Поверьте, он сам сделал это, и даже с нами не посоветовался!.. Сразу после того, как окончил школу… Он тогда куда-то пропал на несколько дней, и мы уже не знали, что и думать. А потом он заявился… с забинтованной головой. Поначалу пытался нас обманывать: мол, какие-то хулиганы ему голову проломили, вот и лежал в реанимации… А когда я сама шрам его увидела — всё сразу поняла. Эти чипы — они же математикам особенно нужны, для всяких вычислений в уме… Господи, если б я знала, что этот чип такое влияние на моего мальчика окажет!..

Она заревела с удвоенной силой, прижав к лицу носовой платок.

— А где он взял деньги? Ведь, насколько я знаю, такие штуковины могут позволить себе только очень крутые люди…

— Понимаете, Эдуард, в то время чипы еще только проходили экспериментальные испытания. И их вживляли всем желающим за бесплатно, достаточно было дать согласие на периодические обследования…

Я покосился на таймер, отсчитывающий время свидания. До конца еще было достаточно времени, чтобы провернуть то, что я задумал.

Глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, я сказал:

— Ответьте мне еще на один вопрос, Виктория Павловна. Как вы думаете: ваш сын совершил преступления, за которые его отправили в КоТ?

— Нет! — не задумавшись ни на миг, вскричала женщина. — Я верила и верю, что он не мог этого сделать! Понимаете? Не мог!.. Соседи были нам все равно что родные! Когда Витя был маленьким, я оставляла его у них, когда мне нужно было куда-то отлучиться. Они относились к нему, как к родному, и он никогда не поднял бы на них руку! Понимаете?

— Понимаю, — согласился я. — И не просто понимаю. Я это знаю.

— Знаете?! Но как?..

Я не дал ей договорить.

— Он сам мне в этом признался. Он никого не убивал, Виктория Павловна. И надеюсь, он вам сам об этом скажет.

Я отодвинулся от экрана так, чтобы моя собеседница увидела Виктора, распластавшегося у противоположной стены камеры.

Честно говоря, каждую секунду этого разговора я надеялся, что Кулицкий вот-вот оттолкнет меня от экрана, чтобы поговорить с матерью. Ведь это было бы их первое свидание после суда. Но он этого почему-то не сделал, и мне пришлось форсировать события.

Из динамика раздался истошный крик:

— Витенька! Витюша! Сыночек мой ненаглядный!.