— Тогда передай ему, — уже спокойнее сказал я, — что Эдуард Краснов имеет к нему очень важный базар.

Злобно бормоча что-то себе под нос, Хрен вывалился из камеры.

Виктор висел, как обычно, в отключке и явно не слышал нашего диалога.

Я смотрел на его безмятежное, сосредоточенное лицо, и мне хотелось выть волком.

Еще никогда не сталкивался я с такими проблемами, как эта, и необходимость решать ее висела надо мной, будто гиря.

А что я могу решить и как?! Впервые судьба сделала меня не подсудимым, а судьей, и только сейчас я понял, каково это — решать чью-то участь. Тем более, если знаешь, что от этого зависит и твоя собственная жизнь…

К счастью, Кэп не заставил себя долго ждать. Только на этот раз за мной прибыл не Хрен, а Митрич.

К моему удивлению, начальник КоТа оказался в хорошем настроении.

— Я внимательно слушаю вас, Эдуард Валерьевич, — завел он свою пластинку, когда я вошел в кабинет и остановился перед его столом. — Судя по вашему заспанному виду, ночь прошла весьма плодотворно, не так ли?

Однако я не был сейчас настроен на шуры-муры.

— Короче, так, гражданин начальник, — сказал я. — Мне нужно еще раз посмотреть дело моего сокамерника.

— Что, все-таки пытаешься убедиться в его невиновности? — скривился Кэп.

— Да нет, просто появилась одна мысль, — увильнул от ответа я.

Он пожал плечами, достал из сейфа уже знакомую мне папку и положил ее на стол, поверхность которого была покрыта специальным составом, не дающим предметам взлететь в воздух.

— Что ж, смотри, — сказал Кэп. — Можешь даже сесть на мое место, я сегодня добрый.

С этими словами он встал и принялся разгуливать по кабинету.

Я уселся в удобное мягкое кресло (тут же сработали фиксаторы, прижав меня к сиденью) и стал листать дело Кулицкого.

Меня интересовал лишь один документ в досье — акт судебно-медицинской экспертизы.

На этот раз я прочитал его очень внимательно, от первой буквы до последней.

За то время, пока я прохлаждался на борту КоТа, наука на Земле не стояла на месте. В том числе и судебная медицина. И теперь в распоряжении экспертов имелась возможность определять время смерти с точностью до секунды, даже если после этого прошло несколько месяцев.

И выводы, зафиксированные в акте, подтверждали мою догадку.

Кровь прилила к моим щекам, и я до боли закусил губу.

Теперь я знал, как следует поступить.

Я уже хотел закрыть папку, как вдруг увидел нечто такое, от чего у меня перехватило дыхание. Из-под кипы каких-то бумаг на столе Кэпа виднелось лезвие костяного ножа. Он был изящным, но острым у него был только самый кончик. Видимо, хозяин кабинета использовал его, чтобы вспарывать конверты писем. Ни на что больше эта «джага» не годилась, но меня она вполне устраивала. Вопрос был в том, как стибрить нож незаметно для Кэпа.

Я принялся уголком глаза следить за Кэпом. Когда тот буквально на секунду повернулся ко мне спиной, я быстро сунул нож за пазуху своего тюремного комбинезона.

— Всё, спасибо, — наконец, сказал я, отдирая зад от кресла.

— Ну и что ты там вычитал? — иронически поинтересовался Кэп.

Я опустил голову. Говорить или нет?

Потом все-таки решился:

— Вы были правы. Это Виктор укокошил семейку антиквара.

— Да ну? — притворно изумился он. — А я-то, дурак, думал: может, действительно судьи ошиблись, а мой зек-сыщик раскопал истину?.