Сдерживаясь, многие русы все же бросили косой взгляд на Острогляда. Он стоял среди хотимиричей и уже успел за утро у них выяснить, что бочонок с головой Божатки отослан в Невидье и просить его надо у Толкун-Бабы – старшей жрицы Нави.

– А верно ли мы слыхали, – Эльга слегка наклонила голову набок, – что Людомир волынский прямо на игрищах Купальских поражен был насмерть силой невидимой?

– Точно так, – кивнул Обаюн. – Корчец водяной его взял, в полночь, и к полудню позвала земля.

– И что говорят ваши знающие – по какой причине с ним такая беда приключилась?

Благожит переглянулся с родичами. Они и сами хотели бы это знать, чтобы не навлечь ненароком и на себя гнева богов. Карислава потупилась: она знала чуть больше, но молчала.

Однако, как красива оказалась княгиня киевская! Слушая тревожный разговор и краем мысли сознавая, что вот-вот над головой, прямо перед ликами богов, может зазвенеть оружие, Карислава не могла не обшаривать восхищенным взглядом блестящий узорный шелк на длинном вершнике Эльги, непривычного русского кроя, серебряные узорные подвески на синем шелковом очелье с серебряным тканцем, ожерелье из зеленых самоцветов и жемчужин, белых и блестящих, как крупный летний град. Эльга казалась не женщиной, а звездой Утренней, сошедшей прямо с неба. Даже опрятные черевьи из красной кожи были какие-то не такие, как у всех, будто никогда не ступали по сырой земле, а только по облакам.

– Говорят, не по себе кус ломил князь волынский, – обронил Путислав, как самый из всех смелый.

Он имел в виду желание Людомира так или иначе подчинить хотимиричей, но Карислава невольно покраснела.

– Вам виднее, что он ломил, – румянец княгини дреговичей не укрылся от взора Эльги, и она подавила улыбку, – но как день ясно: не благословили боги даров, кровью замаранных.

Кое-кто из нарядных старейшин украдкой оглядел себя – нет ли и правда страшных черных пятен? Кое-кто озирался, прикидывая, не отойти ли да не снять ли поскорее платье, что навлекает беду.

– Можешь поклясться, – Мистина шагнул к Благожиту, – что ты и твои люди не причастны к разорению нашей твержи и убийству Перезвановых отроков?

– Перед богами родными клянусь! – Благожит обернулся к идолам. – Да не примет мать-земля кости мои, ежели лгу! Чтоб мне со свету сгинуть! Не дайте мне божечки доброй смерти! Чтоб меня немытого зарыли, как пса!

Запасом клятв Благожит обладал основательным, но Мистина слушал одним ухом, ибо в правдивости его уже не сомневался и так. Обе стороны были равно поражены встречей, но кияне одержали победу – хозяин приносил им клятвы своей невиновности, а не наоборот. Сам того не ведая, Благожит помог им положить достойное начало переговорам, которые легкими быть не обещали…

* * *

В обчину к Хотимирову очагу русы входили, уже получив клятвы дреговичей о нежелании причинять им зло. Но понадобилось немало времени и разговоров, чтобы Благожит и его ближники уяснили истинный ход событий.

– Метили не только в нас, – разъяснял хотимиричам Мистина, который сейчас наконец-то сам начал понимать все от начала до конца. – Людомир и древляне пытались одной шапкой накрыть двух зайцев. Они разорили нашу твержу, а виноватыми выставили вас. Они знали, что мы этого дела так не оставим и разразится война. И тогда уже вам пришлось бы выбирать, под чью руку идти – Киева или Волыни. И Людомир надеялся, что выберете вы его – с ним у вас корень общий.