– В былые времена и не сын князю наследовал. А либо сестрич, либо тот, кого боги изберут в мужья или вдове его, или сестре, или дочери.

– Когда жена моя овдовеет, – Благожит покосился на Кариславу, – поздно будет ей другого мужа искать. А вот дочери… Подскажи, жена, на каком возрасте дочь наша старшая?

– Шестнадцатое лето ей пойдет. – Карислава улыбнулась. – Самая пора.

– Это мысль добрая, – улыбнулся старейшина Родим. – Обычай древний, все по покону… Зятя выбери – чтоб и родом хорош, и собой пригож. Коли людям он по нраву придется – мы землю-мать поцелуем, что после тебя Хотомиров посох ему передадим. А, отцы? – Он огляделся.

– Знаем мы, чего ты так взвеселился, – поддел его Обаюн, муж лет шестидесяти, но бодрый и оживленный; складка губ под седыми усами и морщины у глаз придавали его лицу хитровато-добродушный вид. – Навострился Зорника своего за княжью дочь посватать.

– А чего же и не Зорника? – горячо отозвался Родим. – Чем мой сын плох? На восемнадцатом году, отрок добрый, здоровый, смышленый, к старшим почтительный. У кого есть лучше сын – давайте его сюда, пусть с нами потягается!

– Так мы и потягаемся! – Путислав подался к нему через стол. – За нами дело не станет! И у меня двое старших неженатые пока, один к одному, словно ягоды в бору!

– Без состязания не делается такое дело, – улыбнулся в длинные усы дед Лукома. – Пусть собираются отроки, пусть умения свои показывают. Кто всех удалее, тому и невеста.

Старейшины загомонили. Все знали немало сказаний, где жених для знатной девы выбирается именно так. Возможность посмотреть, как оживает предание, так взбодрила всех, что даже отодвинула из памяти свежее горе.

– А где же невеста? – окликнул с дальнего конца стола старик Межина. – Чой-та не видал я ее в девичьих кругах.

– В Невидье она, – значительно ответил Благожит. – У Толкун-Бабы всем премудростям обучается.

– Так вышел ли срок? Отпустит ли ее Толкун-Баба?

– Придется посла к ней снарядить, – Благожит снова взглянул на жену. – Сходи, подружие моя, разведай. Что-то еще Толкун-Баба про замыслы наши скажет?

Карислава улыбнулась в знак согласия, но лишь одними губами. И отвела глаза.

* * *

К Невидье дороги не было. Слабая тропка исчезала еще в сосняке, терялась на рыжей хвое, и дальше идти приходилось наугад. Даже зная, куда направляться, Карислава долго бродила меж деревьев на дне глубокой низины, делала петли, подражая тому пути, которым впервые пришла сюда семилетней девочкой – почти пятнадцать лет назад. Так положено – начиная обучение, в Невидье приходят после долгих блужданий. Нужно время, чтобы оторваться мыслями от дома и родичей, осознать – за спиной никого нет, только молчаливые ели и березы, только равнодушные кусты. Ощутить свое одиночество в дремучей чаще, беззащитность, бесприютность. А потом с благоговением, с робостью и надеждой попросить у Нави помощи и пропитания. Со всем пониманием, что хоть и нет зримого пути в Закрадье, все пути земные ведут именно туда, и никак иначе…

Но вот показались первые заставы того света – могильные насыпи старых волхвов и ведуний. Умерших в Невидье не хоронят на общих родовых жальниках. Бывает, что «знающий» уж слишком силен, его и собственные родичи боятся – тогда здесь ему и упокоиться. А иной раз волхв сам велит и в землю его не класть, а поместить тело на дерево или в избушку на лапах. Такой была Лютица – давних лет волхва, умевшая превращаться в волчицу.