—  Я весь внимание, — последовал столь же тихий ответ.

—  Мы пробираемся к выходу, но ненадолго задержимся. Тут намечается мероприятие местного значения. Встречаемся че­рез пять минут.

—  Понял. Закругляюсь и отправляюсь к гаражу. Отбой.

Питт бросился на землю, и очень вовремя — мимо промчались трое охранников, выскочивших из конюшни. Пешие, они прогремели ботинками в нескольких футах от Питта и ворва­лись в резиденцию, даже не заметив, что у входа нет обычной стражи. Возле главного входа дополнительно включилось лишь несколько слабеньких ламп, что позволяло Питту и остальным прятаться в окружавшей темноте.

Конный патруль находился ярдах в пятидесяти от них. Питт хотел было, прежде чем они приблизятся, провести группу вдоль кустов в глубь поселения, но внезапно ему пришла идея получ­ше. «Конные стражники наверняка не заметят лежащих возле кустов людей. Они даже не подумают, что тут кто-то есть. Да и внимание их будет целиком приковано к главному входу. Если устроенный Терезой пожар разгорится посильнее, все бросят­ся тушить его», — размышлял он.

Конный патруль из восьми человек галопом пронесся мимо них к центральному входу и вдруг остановился у самой гравий­ной дорожки. Глядя, как всадники, развернувшись большим полукругом, подскакали к краю галереи и замерли там, Питт почувствовал себя неуютно. Две лошади беспокойно зафыр­кали, всадники, натянув поводья, пытались успокоить их. Внутри здания внезапно смолкли звуки пожарной тревоги, с противоположной стороны ко входу подбежала вторая группа стражников, пеших, и остановилась неподалеку от всадников. «Пожар либо вышел из-под контроля, либо им, к сожалению, удалось потушить его. Жаль. Нас бы больше устроило, если бы он успел распространиться на другие комнаты», — поду­мал Питт.

Окончательный ответ принесла ослепительная вспышка белого света. Раздался сильный щелчок, и на стропилах мости­ка ярко загорелись с десяток прожекторов. Свет галогенных ламп залил центральную часть поселения, тут же осветив Пит­та и всех остальных, лежавших под розовыми кустами.

Питт, крепко сжав рукоять «кольта» прицелился в ближай­шего всадника. Пешие стражники находились довольно дале­ко и, казалось, не были вооружены. Иначе обстояло дело с кон­ной стражей. Помимо обычных луков и стрел, Питт с огорчени­ем увидел у них карабины, прижатые к плечам и нацеленные в их сторону. Даже с «Макаровым», застывшим в руке Джордино и наведенным на всадников, шансы оказывались неравными.

Не успели противники обменяться первыми залпами, как из здания эхо донесло топот ботинок по мраморному полу и на портик стремглав вылетели четыре человека. Первыми бежа­ли три охранника. Перепрыгивая через ступеньки, они бро­сились вперед, затем остановились и посмотрели на Питта и остальных. Их желтые халаты почернели от сажи и копоти, но в глазах не было паники. Однако гораздо больше, чем их вид и лица, Питта обеспокоило другое — автоматы «АК-74», кото­рые они, обняв, как младенцев, прижимали к груди.

Вскоре мимо них пронесся четвертый. Сломя голову он до­бежал до центра дорожки, ведущей в резиденцию. На Боржине был синий шелковый халат, резко контрастировавший с его налитым злостью красным лицом. Остановившись, он метнул взгляд на кусты у колонн, возле которых лежали раздетые, еще не пришедшие в себя стражники, тела которых так же были ярко освещены, затем повернулся к Питту и остальным. Глаза его сверкнули дикой ненавистью.

— Ты заплатишь мне за это, — прорычал он.

Как только Ганн вошел в звукопоглощающую камеру, его охватила волна любопытства, заставившая забыть про страх, от которого трепетало сердце и дрожали ноги. Ему и раньше дово­дилось видеть подобные камеры, но эта, от пола до высокого потолка забитая ультрасовременной электронной аппаратурой, вызвала у него почти детский восторг.