– Лучший зелёный ликёр во всей пустоши, – говорил пророк, ухмыляясь. – Мягкий, как душекожа…

Вдруг раздался свистящий звук, за которым последовал лязг железа. Флягу в руке пророка разорвало. Лея бросилась к змеиной шкуре, на бегу раскидывая аккуратно разложенное снаряжение. Она обернулась, в одной руке сжимая змеиный клык, в другой – зазубренный гарпун; однако каменного пророка и след простыл.

– Я попал в него? – спросил Соломон, появившийся в лагере несколько мгновений спустя.

Он улыбался; его ровные зубы белели на фоне иссиня-чёрной щетины в пол-лица. В одной руке он держал мини-арбалет, в другой – связку мясистых туш мандрозмеев; их полосатые тела обмякли, а крылья безвольно болтались в воздухе.

– Нет, – мрачно ответила Лея, отложив оружие в сторону. – Только нанёс смертельную рану его фляге с ликёром, – она пнула носком ботинка обломки жестяной фляги.

– Кто это был?

– Думаю, просто сумасшедший проповедник, – ответила она, сузив глаза, и отбросила назад волосы, упавшие на лицо. – Почему тебя так долго не было?

Соломон пожал плечами и потряс связкой мандрозмеев.

– Пришлось попотеть, чтобы добраться до них. Ради меткого выстрела я вскарабкался почти до середины вон того утёса.

Склоны багровых скал населяли целые колонии мандрозмеев. Небольшие существа с шипами на спине и голубыми крыльями без конца кричали, хлопали и плевались огнём в неглубоких пещерах и на выступах в скале. Это было неплохое место для лагеря; но Лея и Соломон остановились там не ради охоты.

Соломон отыскал среди разбросанного по камням снаряжения свой шкуродёр и принялся разделывать туши мандрозмеев. Лея тем временем отвязала мешок, осторожно открыла его и, как только змеёныш высунул голову, надела на него ошейник.

Белозмей заметно подрос: он быстро осматривал всё вокруг такими умными жёлтыми глазами, что Лее стало не по себе. Мешок вскоре станет ему мал, да и удержать его на привязи будет всё сложнее. Хуже того, скоро змеёныш сам это поймёт.

Соломон бросал Лее куски свежего мяса мандрозмеев, и она кормила змеёныша, стараясь не дать ему укусить себя за палец острыми зубами-иглами. Он жадно ел, но время от времени останавливался и косился на Лею жёлтым глазом, изучая её.

– Мы не можем больше ждать, Сол, – сказала она, накормив змеёныша и с трудом заталкивая его обратно в мешок; для этого ей пришлось прибегнуть к помощи ошейника-удавки и каменного стержня.

Соломон, склонившись над костром, осторожно подливал в пламя остатки жидкости для розжига, будто уговаривая его не гаснуть. Тучи сгущались, и теперь плато обдувал суровый ветер середины зимы.

– Я понимаю, – сказал он, бросая кусочки нарезанного мяса в котёл. – Похоже, Иессей отвлёкся там, в каре, на какие-то свои делишки. А ведь источник нашего богатства вернувшихся – он здесь. Но ты знаешь Иессея. Никогда не прислушается к голосу разума.

Соломон взглянул на мешок, который больше не извивался от волнения, а просто приподнимался и спокойно оседал.

– Плохо, что из-за раны Бет мы потеряли Исава с его силой, – Лея с сожалением покачала головой; она собирала их с Соломоном рюкзаки, пока желтовато-серое небо не выполнило своего обещания и не разразилось снегом. – Она всё равно умрёт, ведь раны, нанесённые змееродом, может вылечить только змеерод. В зимнем убежище мы встретимся только с одним из них. Ты и сам это знаешь.

Соломон кивнул, помешивая содержимое котелка.

– А теперь Иессей тоже пропал, и я боюсь, что мы с тобой и вовсе останемся одни. Мне страшно, Сол. – Кончик её носа дрогнул. – Как подумаю, куда мы держим путь…

– Я понимаю, – повторил Соломон и потёр ладонью щетину.