– Я понимаю, – повторил Соломон и потёр ладонью щетину.

Он потянул за шнурок, висевший у него на шее, вытащил из-под туники маленький кожаный мешочек и развязал его. Высыпав содержимое мешочка себе на ладонь, он протянул её Лее.

– Три опала, один сапфир и этот полудрагоценный чёрный камень, – говорил он, пока Лея разглядывала тусклые камни у него на ладони. – Вот и всё, чем мы пятеро разжились за долгие годы мучений и трудов. А ведь, сдаётся мне, мы – одни из самых отчаянных змееловов в высоких землях.

Соломон встряхнул драгоценные камни на ладони, пересыпал их обратно в мешочек и спрятал в складках своего пальто. Затем поднял голову, и на его бритом затылке заиграли отблески пламени.

– Но теперь нам представилась возможность обменять этого белозмея на такие сокровища, каких мы не видывали. – Он поднял руку и сжал её в кулак. – Ты только подумай, Лея: мы купим поместье там, на равнине, как всегда мечтали, а Исаву и Иессею – по ферме, как уговорились. Вот оно, сокровище змееловов, почти у нас в руках. И даже если за ним придётся отправиться вдвоём в пещеры кельдов, оно того стоит.

Глаза Соломона сияли, и Лея с улыбкой прильнула к нему. Она положила руку на его сжатый кулак.

– Богатства вернувшихся, – сказала она и поцеловала его.

Глава сорок вторая

Фракия щурилась, пытаясь защитить глаза от мелких острых снежинок, летевших в лицо. Они с Асилем парили в небе. Снежинки отскакивали от душекожи, обжигали ей щёки и руки, кололи глаза.

Мощные крылья белозмея хлопали, и с каждым движением Фракия ощущала ритмичную пульсацию его мышц. Длинная дуга шеи Асиля вытягивалась перед ней, а позади, повторяя движение потоков ледяного ветра, раскачивался хвост.

Держась онемевшими пальцами за плечо Асиля, Фракия наклонилась, чтобы разглядеть размытый полосатый пейзаж внизу. Под ними тянулась унылая, лишённая растительности местность с крутыми утёсами и торчащими скалами; целые поля валунов у их подножий были испещрены глубокими опасными расщелинами, которые прятались между огромными неровными плитами. Для путника это была суровая тропа; но с высоты, со спины Асиля она стремительно проносилась мимо, как воды быстрой реки.

Фракия выпрямилась и слизнула прилипшие к губам снежинки. Холодные, чистые, на вкус они были как само небо.

Девушка наклонилась, обвила руками шею белозмея, кончиками пальцев нащупала неровный шрам и прижалась щекой к гладкой чешуе. Холодной коже было приятно тепло его тела. Она вдохнула его пряный мускусный аромат и вдруг ощутила едва заметный, но явный толчок: змей вздрогнул от её прикосновения.

Она медленно поднесла ладонь к носу и принюхалась. Запах змеелова всё ещё ощущался: слабый, но совершенно отчётливый.

Асиль сразу же уловил его, как только она подбежала к нему на высоком перевале. Он задрожал и отпрянул, обнажив клыки, и она без колебаний ступила в облако змеедыма, вырвавшееся из его пасти; дым стирал с тела девушки зловонный запах.

И всё же он остался у неё на руках.

Запах змеелова был равноценен для Асиля запаху смерти. Мёртвые змеи. Этот отвратительный запах преследовал змееловов повсюду: так пахло масло, которое они жгли, их одежда и обувь, шкуры, на которых они спали ночью. Эта мерзкая вонь пропитала их волосы, кожу, дыхание…

Глаза Фракии потемнели, сердце забилось чаще.

– Он выветрится, Асиль, – прошептала она. – Этот запах смерти.

Белозмей напрягся; Фракию и саму передёрнуло от противных гортанных звуков, которые так легко сорвались с её губ. Она пригнулась, затем откинулась назад, выгибая спину и раскачиваясь туда-сюда, пока не уловила ритм движения хвоста и шеи белозмея.