— Не бойся Мэй, — сказал Кольм, подняв бокал. — Я видел, как она съела медвежью порцию земляники. Может, она выроет берлогу и уснет на пару месяцев.

— Мы тогда шли освобождать страну, — ответила Элламэй. — Или нам пришлось бы есть еду в темнице.

— Не совсем так, — сказала Мона. — Мы тогда жарили рыбу в Пещере писаний.

Элламэй задумчиво жевала мясо.

— Ты права. Спрятаться в той пещере было умно. Можешь как-то меня поблагодарить, я завела нас туда, где стража не нашла нас.

— Я направил стражу вниз по Частоколу, — сказал Валиен. — Иначе они преследовали бы вас.

Элламэй подавилась мясом.

— Нет.

— Заставил их остановиться на ночлег среди леса, — сказал он.

— Врешь.

— Приказал не выходить до середины утра, чтобы у вас было время спуститься к озеру, — закончил он.

— Я тебя поджарю.

Он поднял бокал к улыбающимся губам.

— Не при дворе Моны, умоляю.

Они пылко переглянулись, и это означало что-то ближе драки. Мона прижала к губам салфетку.

— Кстати о пещере.

Вилка и нож Кольма стукнули о тарелку. Я сделала глоток вина и умудрилась не подавиться.

— Те петроглифы, — продолжила она, явно не зная. — Странно, что они там были.

Элламэй отвела взгляд от мужа и повернулась к Моне.

— Почему ты так говоришь?

Мона изящно пожала плечами.

— Просто это далеко, — она посмотрела на меня. — Может, тебе их стоит увидеть, Джемма. Твои слова о фольклоре напомнили мне о них. Символы другие, но, может, ты их знаешь.

Мое сердце колотилось, сытый желудок сжался. Мы не знали, как объяснить Моне петроглифы, а она сама о них упомянула! Я ухватилась за шанс.

— Я бы хотела их увидеть, — сказала я. — Было бы интересно сравнить их с нашими.

Она отклонилась, чтобы слуга забрал ее пустую тарелку.

— Может, когда погода станет лучше, Мэй тебя сводит.

Элламэй кашлянула громко, слуга опустил перед ней печеное яблоко.

— Конечно.

Я ощутил толчок коленом и постаралась взглянуть на Кольма, не поворачивая головы. Уголки его губ приподнялись, он смотрел на свое яблоко. Облегчение волной нахлынуло на меня — никто не будет врать Моне или скрывать от нее информацию. Мы сможем подняться, увидеть глифы и узнать, схожи ли они с алькоранскими. И все наладится, даже наши разговоры о политике.

Я могла рассказать все Селено.

Улыбаясь своему десерту, я взяла ложку. Яблоко утопало в патоке и сливках, и первый кусочек растаял на языке.

— Нам нужно научить твой народ готовить выпечку, — сказал Ро, жуя десерт.

— Я могу тебя поджарить, — сухо ответила Мона.

— Прошу, — сказал он. — Не при дворе.

Я хихикала в ложку, меня радовал поворот событий, и я думала при этом, что за закрытыми дверями в ту ночь произойдет многое.

* * *

Концертный зал был рядом со столовой. Я прошла за болтающим двором в другую комнату, талия изящного платья сидела плотнее, чем до этого. Двойные двери в коридор были открыты для тех, кто не был приглашен на ужин. Они занимали ряды мест с видом на сцену, где устраивался большой хор.

Я огляделась, потеряв Мону в толпе, прижимая к груди книгу с балладой. Я ощутила прикосновение к локтю, оглянулась и увидела протянутый локоть Кольма.

— Я поспрашивал, — сказал он. — И я рад сообщить, что мы услышим отрывок из «Зверинца» сегодня, хоть баллада и не точная.