— Сорча двигается на корабле увереннее всех, — сказал Кольм, спустившись к нам. — Такой ветер ее с канатов не стряхнет.

— Так получается, если по девять часов в день три года этим заниматься, — сказала она, отстранившись от Арлена. Она повернулась ко мне и окинула взглядом без смущения. — За это, думаю, благодарить нужно тебя.

Я потрясенно моргнула. Арлен кашлянул.

— Ах, кхм, Сорча…

— Не надо лекций, — сказала она ему. — Я была тут. Ты — нет, — она посмотрела на мой звездный обруч. — У твоего народа были проблемы с парусами, рвущими канаты. Они думали, что длина каната не та. Знаешь, в чем была причина?

— В чем? — спросила я, думая, что уже знала ответ.

— Я надрезала канаты, когда мы вешали новые паруса, — сказала она. — Они тратили на починку больше времени, чем плавали.

— Мы теперь работаем над перемирием, — сказал Арлен слишком громко.

— Ясное дело, — сказала она, надела капюшон на рыжие кудри. — А в реальности я бы хотела суп из фасоли.

Она пошла по дороге к Черному панцирю. Арлен виновато посмотрел на меня, развел руками и пошел за ней.

— Прости, — сказал за мной Кольм. — Я бы мог сказать, что не нужно принимать слова Сорчи близко к сердцу, но…

— Нет… — ее слова задели меня не так сильно, как я думала. А она надеялась, что задела меня. Я повернулась к нему. — Я хотела бы ее выслушать. Думаешь, она поговорит со мной?

— Возможно, но осторожнее с желаниями, — он надел капюшон и замер. — Где твой плащ?

— Я… — я хотела ударить себя, поняла, что сжалась от ветра и дрожала. — О, нет, Кольм, прошу. Не надо…

Но он уже расстегнул свой плащ. Он снял его с плеч и протянул мне. Его кольцо вспыхнуло под мрачным небом, стало видно два скрещенных камыша.

Я покачала головой, стараясь скрыть стук зубов, ощущая себя ужасно глупой.

— Прошу, не надо.

— Мне жарко, честно. Тот трос со шнурками не сравнить.

Я прикусила губу и вытащила руку за плащом. Он был не таким нарядным, как тот, что он дал мне вчера, темно-серый, без вышивки, плотный и водонепроницаемый. Я чуть покраснела, укутала им плечи и постаралась не вздыхать с облегчением.

— Спасибо, — сказала я, поднимая плащ, чтобы он не волочился.

— В замке найдем тебе свой плащ, — сказал он. Он кивнул вслед Арлену и Сорче. — Идем внутрь.

Мы пошли по снегу. Последние работники шли с нами к главной дороге. Они касались шапок и груди, проходя мимо Кольма, как делали с Арленом. Он кивал, приветствуя многих по имени.

Я искала безопасную тему, люди вокруг нас услышали бы.

— Зачем ты пришел сюда? Ради занятия?

— Ради полезного занятия, — сказал он. — Мона надеется удвоить флот к весне, так что собирали всех способных. И приятно строить что-то осязаемое.

— Что за песню все пели?

— У нас много таких, когда один запевает куплеты, а все присоединяются в повторениях. Они меняются от работы или погоды, поются снова и снова. Сейчас сложно найти тихое место.

— Потому что мой народ запрещал пение, — сказала я, решив, что это нужно признать.

Он склонил голову, мы догнали Арлена и Сорчу.

— Да, видимо.

— Все было проще в моей голове, — сказала я. — А теперь я вижу миллион мелочей, которые не учла.