— Сможем, — кивнул я и повернулся к фельдшеру. — Нода-сан, пока оставайтесь внизу. Чем больше в квартире окажется людей, тем больше вероятность, что пациент поведёт себя неадекватно.

— Хорошо, — кивнул Нода. — Хотя, если честно, я хотел бы взглянуть на этого типа. Не каждый день вызывают к мужику, который решил, что он — самурай!

— Это — не представление, Нода-сан, — сказал фельдшеру я. — Скорее всего, человеку действительно плохо, и он попросту не понимает, что творит.

Оставив фельдшера позади, я быстро поднялся на четвёртый этаж и вошёл в квартиру, дверь которой полицейские оставили нараспашку.

— Не подходите! — услышал я крик из гостиной. — Всех перерублю, проклятые демоны.

Я медленно вошёл в квартиру, стараясь не издавать ни звука. В прихожей стояла женщина. Видимо, это супруга пациента, которая и вызвала скорую.

— Скорая на месте, — шёпотом сказал ей я. — Что здесь случилось?

— Ох, слава богу, — выдохнула она, увидев меня. — Да мой дурак совсем с ума сошёл! Говорила ведь ему, что алкоголь до добра не доведёт. А ему было всё равно! Пил, как говорится, всё, что горит!

— Когда он в последний раз употреблял алкоголь? — спросил я.

— А я почём знаю? — пожала плечами женщина. — Он передо мной не отчитывается. Шляется где попало, домой возвращается только, чтобы пожрать!

М-да, печальная картина. Только мне нужно точно знать, когда он принимал алкоголь в последний раз. Это принципиально важно. Если мужчина прямо сейчас находится в состоянии алкогольного опьянения, то я здесь не нужен. Полиция может спокойно вязать его и везти в вытрезвитель. Однако, если же он не пил уже давно… В таком случае ситуации развернётся совсем иначе.

— Он пьёт, когда хочет и где хочет, — сказала супруга пациента. — Но дома — никогда. Не знаю, где эта скотина умудряется напиваться, но домой он приходит только трезветь. При мне он никогда не пил.

— Ещё шаг, и я порублю здесь всех! Во имя Шизуки! — услышал я крик из гостиной, после чего послышался грохот разломанной мебели.

— Я сказал — стоять на месте! — рявкнул полицейский.

Женщина прикрыла рот руками.

— О ком он говорит? — спросил я. — Кто это — Шизуки?

— Это — я, — сдерживая слёзы, произнесла женщина. — Аидзава Шизуки. А он — Аидзава Нарухито.

Да уж, более романтической истории этой ночью я и не рассчитывал увидеть.

— Не беспокойтесь, Аидзава-сан, сейчас я со всем разберусь, — уверил женщину я и прошёл на кухню, где и расположились полицейские.

Двое мужчин держали оборону на границе между кухней и гостиной. Дальше их Нарухито не пускал.

— Доброй ночи, господа, — поприветствовал полицейских я. — Как обстановка?

— О, скорая! — обрадовался младший из офицеров. — Наконец-то! Мы уже не знаем, что с ним делать.

— Тише, Харуто-сан, — перебил коллегу второй полицейский — полный мужчина с бородкой-эспаньолкой. — Не провоцируй его. Если этот псих решит, что врач ему тоже враг, то мы его отсюда без боя не вытащим.

— Простите, Йоруичи-сан, поторопился, — вздохнул Харуто.

Я перевёл взгляд на гостиную, которую отгородили от меня двое полицейских. Там царил настоящий хаос. Из мебели почти ничего не осталось. Вся техника уничтожена, столы и стулья порублены. Даже диван изрезан в клочья. И во всём этом бедламе один-единственный человек — худощавый коротко стриженый мужчина в одной лишь набедренной повязке.

И где он её достал? Японцы, хоть и верны традициям, но всё же, как и большая часть остального населения Земли, предпочитают носить трусы.