– Я вам настолько неприятен, Дина Борисовна? Но признайтесь, это еще не самый худший вариант. Со мной хотя бы можно поговорить – если, конечно, не нести при этом антисоветский вздор.

– Да, наверное… – она передернула плечами. – Но что это меняет? Я ненавижу вас как класс и, поверьте, имею на это причины. Когда-нибудь страна узнает, что собой представляете вы и ваши предшественники. Особенно ваши предшественники.

– Да, я работаю в Комитете, – ухмыльнулся Зимин. – Чего, кстати, не стыжусь. Но у каждого свои недостатки. Вот вы, например, Родину предали.

– Да далась вам эта Родина! – вспыхнула Дина. – Лично мне все видится иначе, так что назовите это по-другому.

– Даже не подумаю. Именно так это и называется. Причем везде, а не только в вашем нелюбимом Союзе. Академик Сахаров наговорил много лишнего, сменил веру и подался в диссиденты. Но он не передал на Запад ни одного секрета, а ведь водородную бомбу создал. Знал такое, что многим ученым и не снилось. А он всего лишь критиковал Советский Союз, призывал к соблюдению каких-то мифических прав человека. Да – враг, да – нанес ущерб, в основном репутационный. Пострадал за убеждения, ничего при этом не обретя, а только потеряв. Враг, но достоин уважения. А что по поводу таких, как вы, Дина Борисовна? Вы же не за «спасибо» работали? Так что, извините, что есть, то есть. Предателей не любят нигде. И золотом не осыпают, не надейтесь. Всех предателей ждет печальная участь.

– Что-то по Лучинскому это не видно, – проворчала Дина. – Владимира Натановича уважают, ни в чем не ограничивают, дали ему целую лабораторию…

– Лучинский им нужен, – перебил Зимин. – Неординарный ум, смелый экспериментатор. Им своих мозгов не хватает. И пока его рабочие качества востребованы, Лучинского будут осыпать деньгами. Выжмут все, что можно, и избавятся от обузы – не исключаю, что физически. Не ждет его почетная пенсия на Лазурном Берегу в роскошном особняке. И можете мне хоть тысячу раз не верить. Больше скажу – Владимир Натанович нужен живым только нам.

Его почти не волновало, что делается в ее симпатичной головке. Дина Борисовна прочно сидела на крючке.

Она замолчала, кусала губы. Трасса уносилась вглубь финской территории, сельские пейзажи сменились урбанистическими: мелькали эстакады, участки с круговым движением. За лесополосами ютились городки, водонапорные башни. Простирались леса, наливающиеся золотом и багрянцем. Стрелка указателя уровня топлива опустилась критически низко.

– Заправимся, – сообщил Зимин, сворачивая на АЗС. К заправке примыкал магазин – бревенчатое сооружение, похожее на теремок. Еще дальше виднелись крыши населенного пункта.

На заправке царили тишина и покой. Выехала единственная машина, взяла курс на север. Андрей остановился у колонки, выбрался наружу, вставил шланг.

– Подождете? – спросил у Дины.

– Нет, сбегу, – фыркнула спутница.

На местных АЗС практиковали самообслуживание. Касса находилась в магазине, туда он и направился, удивляясь, как странно здесь все устроено. В магазине продавались безделушки, продуктовая мелочь, газеты, журналы.

Он не стал ничего покупать, рассчитался за полный бак, зашагал обратно. Подъехала синяя «Вольво» с кузовом седан, в магазин направилась блондинка средних лет. Зимин учтиво уступил ей дорогу, зашагал к машине. Залил горючее, сел за руль. Дины Борисовны в салоне не было.

Он вышел из машины, осмотрелся. Тяжело вздохнул, снова сел, стал ждать.