Андрей поперхнулся и застыл на месте, обратившись в каменное изваяние, которое только и могло, что растерянно хлопать глазами. Если бы на месте подруги он увидал Медузу Горгону, то и тогда эффект не смог бы превзойти теперешний. Он еще не вполне осознал масштабы происшедшего, но в ушах набатным звоном уже гремело одно только слово: «катастрофа».

* * *

В выходные на Крещатике перекрывают движение, и многочисленный люд охотно вкушает радости прогулок по пешеходной зоне. Здесь обычно допоздна работают палатки, продающие мороженое, прохладительные напитки и глинтвейн, а также всевозможные фургончики с аппетитными блинами, печеной картошкой, рыбой и птицей, запеченными в гриле; лотки и раскладки со всякими забавными штучками и игрушками. Улица ярко освещена, завлекательно сверкают витрины, и толпы праздного народа наслаждаются последними часами свободы перед долгой и утомительной трудовой неделей.

В потоке незнакомых людей, да еще и в темное время, сложно выделить кого-то одного. И уж тем более невозможно инкриминировать этому одному злостное нарушение границ твоего личного пространства. Идет человек по улице, что в том дурного?

Татьяна бездумно помахивала портфельчиком, продвигаясь в сторону Музейного по сложной траектории. То остановилась у киоска с газетами, то минуты три рассматривала фигурки из стекла; затем выпила стакан глинтвейна в одной из палаток и не отказала себе в удовольствии сравнить вкус оного напитка с его собратом в другой палатке. Постояла у витрины со шляпками. Словом, проводила время вполне весело и беззаботно. Разве что человек, хорошо ее знающий, удивился бы внезапному интересу к шляпкам такого вида и качества, какие в обычном состоянии она обошла бы десятой дорогой.

Следить за ней на сей раз оказалось легко. Валерий уже предвкушал, что реабилитирует себя в глазах шефа и тот сменит гнев на милость. В уме помощника сложился легкий и ненавязчивый текст отчета; он удостоверился, что ему предстоит довести ее до Музейного, и вряд ли в последние пятнадцать минут (ну полчаса, если она будет продолжать прогулку таким же манером) его ждут какие-то особенные сюрпризы.

И в этот момент, грубо нарушив его мечты, Татьяна резко свернула с Крещатика в сторону площади, нырнула в «Макдоналдс», пристроилась в небольшую очередь и купила себе пакет жареной картошки.

Тут Валерий совершил свою первую ошибку, не оставшись поджидать на улице, а зайдя следом за ней. В его оправдание можно сказать только, что этот ресторанчик имел целых три выхода на разные улицы, и потому наблюдатель решил зря не рисковать.

Он встал в очередь, но Татьяна не присела за освободившийся столик, а вышла через боковой выход, чем немало удивила Валерия: он не мог сообразить, куда она направила свои стопы. Впрочем, раздумывать долго не имело смысла — и он пулей вылетел за ней. В отличие от центральных улиц, эти были освещены из рук вон плохо, и если в ста метрах отсюда все сияло и переливалось, то тут царила темнота. И в этой темноте потерять «объект» ничего не стоило.

Представив себе, что она снова обвела его вокруг пальца и пару часов спустя ему предстоит объяснять одноглазому, где, как и почему он на сей раз упустил Татьяну, Валерий запаниковал. Он засуетился, забегал по пустой улице, не зная, куда податься. Резкие повороты узкой улочки с красноречивым названием Малая Подвальная могли запутать и аборигена. Валерий же, увы, плохо ориентировался на местности, и потому его перемещения были еще более хаотичными и бестолковыми. И ни единой живой души, у которой хотя бы стоило попытаться выяснить, не видели ли очаровательную молодую женщину в деловом костюме и с портфельчиком.

Набегавшись, Валерий остановился у витой ограды, отделявшей улицу от маленького скверика с беседкой, качелями и огромным ухоженным газоном. Трудно сказать, что испытал наблюдатель, услышав тихий призывный свист и обернувшись на него: облегчение или испуг.