– Итак, разделимся по пунктам плана операции, – важно, как и подобает говорить человеку, облеченному высшей властью, поставил он точку на обсуждении. – Начальник внутренними войсками возьмет на себя блокаду хутора. Госбезопасность – разведку. Управление внутренних дел готовит штурм. Советую назначить думающего участкового начальником небольшой мобильной группы. Задача – следить за хутором, при удобном случае арестовать преступницу и доставить к нам…

Вечером того же дня обслуживающий майора Паршина старший лейтенант, отдыхая после дежурства, случайно встретился на местном рынке с малоприметным человеком в старенькой серой рубашке, заправленной в поношенные, по моде, джинсы.

Ничего предосудительного, никакого криминала. Познакомились мужики, пообщались, позубоскалили по поводу задержки зарплаты и предстоящего обрезания льгот. Как водится, вздрогнули в ближайшей чайнухе, обменялись номерами домашних телефонов и разошлись по домам. С тем, чтобы начисто позабыть о мимолетном знакомстве.

Через пару часов после «рыночного общения» Николаев узнал о секретном совещании и о принятых на нем решениях. Позвонивший после прибытия поезда в Тихорецк Зуб получил резкое указание: не медлить, «поработать» в Тихорецке и, если агентурные сведения подтвердятся, нацелиться на хутор Ручьистый…

20

Людмила не отличалась постоянством, предпочитала смену обстановки. Постепенно «робинзоновское одиночество» стало надоедать. Осточертела вечная ушица и жаренная на ветке вертеле сочная рыба. Несмотря на то, что Валерка старательно обрабатывал внутренность шалажа каким то мерзким составом, комары быстро привыкли к нему и с жадностью жалили непривычных горожан. Какая уж там любовь, когда зловредныее насекомые больно кусают в самое неподходящее время в самые неподходящие места?

– Когда в Хабаровск? – впивалась Людмила в любовника почище комара. – Сам ведь пообещал… Ну, разве это жизнь? И зачем только я тебя послушалась и уехала из Москвы?

Девушка, действительно, жалела о содеянном. Тосковала по городским удобствам, материнской заботе, заманчивым увеселениям. Что она получила взамен? Тоскливое пребывание в Богом проклятом захолустьи, комаринные укусы, заставляюшие до крови расчесывать нежную кожу, приевшиеся об"ятия любовника, всегда одни и те же, без малейшего намека на фантазию.

Валерка тоскливо повторял одно и то же: деньги… нет денег… как только они появятся… вот приедет Димка с газетой…

– Ты мужик или не мужик? Не можешь обеспечить нормальную жизнь любимой женщине – отвали. Я тебе не колхозница – москвичка, жизнь без ванны, теплого туалета, электричества и прочих удобств не для меня. Пусть колдунья с горбуньей живут в плавнях, я хочу в город!

– Потерпи, Милочка, потерпи, милая, – униженно просил парень. – Я понимаю и делаю все, что в моих силах… Вот приедет Димка, – повторял он одно и то же.

Постепенно Людмила успокоилась. Действительно, что может сделать Валерка в чужом краю, без денег и друзей, у которых эти деньги можно одолжить?

– Ладно, потерплю… Опрыскай еще разок проклятых кровопийц и прилаская свою лапушку…

Наконец Димка приехал. На остров его привез дядя Федор, высадил, спрятал под нависшие над водой кусты свою допотопную байдарку. Уселся возле костерка и закурил дымную самокрутку.

– Читай свою «Комсомолку» и радуйся, – буркнул краснодарский сыщик, протягивая скрученную в трубку газету. – Дела, отшельнички, прямо скажу, хреновые. Даже не знаю, как быть… Короче…

«Хреновые» дела определялись несколькими параметрами.

Первый – кто то подглядел, как Димка и его дружок Петька в четыре руки правили погнутый бампфер и крышку багажника.