Потекла речными волнами негромкая беседа двух бывших десантников. Сдобренная стограммовками она, эта беседа, не вписывалась в заранее определенное время, не ограничивалась часами и минутами.

Поэтому Таисия зря ожидала загулявшего муженька. Если нет тревожных известий из милиции или больницы, ничего страшного не случилось. Решили парни отметить окончание трудной работы, вот и балдеют в каком нибудь садике под звездным небом, распивают на троих или на пятерых. Такова уж мужская натура, а ее Юрка – мужчина в квадрате, заводной и… ласковый.

Закончив глажение свежевыстиранного белья, Таисия прилегла поверх одеяла и неожиданно заснула. Снилась какая то чехарда, в центре которой неизменно оказывался ее Юрка. То трезвый, то пьяный, распевал бесстыжие песни, подыгрывая себе на гитаре. Рядом с ним – соседская Лукерья и подружка длиноволосого, нагрянувшая в Тихорецк аж с самой Москвы.

Обнимают чужого мужика, расцеловывают.

Таська страшно ревновала, угрожала мужу разводом, немедленным от"ездом к матери в Белореченск.

Потом сновидение будто провалилось, ему на смену пришло забытье.

Разбудил ее скрежет внутреннего замка. Первая мысль – Юрка потерял ключи, вот и пытается открыть дверь ржавым гвоздем. Ну, она сейчас задаст гулене и пропойце.

Женщина спрыгнула с кровати.

– Перестане портить запор! Сейчас открою.

Но дверь уже открылась, на пороге – две неясных в лунном свете фигуры. В глаза ударил луч фонарика.

Бандиты!

Надо бы закричать, позвать на помощь соседей, но язык отказался повиноваться, крик комом застрял в горле. Дыхание прервалось.

– Не пужайся, телка, ничего тебе не сделаем. Есть нужда побазарить.

– Приходите днем – поговорите с мужем, – неожиданно хриплым, словно с перепоя, голосом проговорила хозяйка. – Уходите…

Сильные мужские руки повалили Таисию на кровать. Она вертелась, мычала, пыталась вытолкнуть изо рта загнанный вонючий кляп, царапалась, била ногами.

Справиться с двумя сильными мужиками ей не под силу. Распяли, как Христа, привязали к кровати веревками. Один бандит принялся завешивать окна, второй уселся на придвинутой к пленице табуретке.

– Скажешь правду – останешься целой, даже не трахнем. Станешь запираться – тебе же хуже, по очереди приложимся да еще порежем.

И Зуб принялся сладострастно расписывать муки, которые ожидают упрямую бабу. С таким знанием дела и с такими подробностями, что у Таськи пересохло во рту и онемели руки ноги. Единственная надежда на появление мужа.

– Юрка, Юрочка, где же ты? – шептала она пересохшими губами.

– Баба, кажись, обмаралась со страху, – принюхался Хитрый. – Ничего не цынканет, ты ей кляп вогнал в горло…

– Усохни, падло, сам знаю, как банковать.

Зуб осторожно развязал платок, вытащил кляп. Женщина облегченно задышала, из глаз полились слезы.

– Кончай разводить мокрость, – поморщился главарь. – Все одно не помилуем. Ответишь на вопросы – жива останешься.

– Отвечу, – тихо пообещала Сергеева. – Только развяжите… больно…

– Ништяк, потерпишь… Куда спрятались Валерка Чудин и Людка Новожилова?

– Не знаю…

Сильная пощечина откинула голову вправо, вторая возвратила ее в исходное пложение. Во рту – солоноватый вкус крови. Господи, сделай так, чтобы зубы остались целыми, думала женщина, словно целые зубы дороже жизни.

– Это тебе задаток, лярва. Расплата впереди… Где схоронились гости? Отвечай!

– Не знаю…

На нее обрущился град ударов. Озверевший бандит размахивал кулаками, выкрикивая мерзкие ругательства.