Главное – протянуть время, осталась в голове Таськи единственная мысль, Юрка уже на подходе, вот вот войдет. Боли она не чувствовала, будто колотили не по живому телу – по боксерской груше.

Зуб рывком располосовал надвое летний сарафан. Зацепил резинку трусиков и тоже разорвал их. Отродясь Сергеева не носила бюстгалтера – баловства городских модниц, терпеть не могла комбинаций и рубашек. Сейчас она лежала перед двумя мужиками нагая, не имеющая возможности даже прикрыть ладошками стыдные места.

У бандитов разгорелись глаза, задрожали руки.

– В последний раз спрашиваю, где Чудин с телкой? Гляди, стерва, не накличь беды на глупую башку, лучше скажи…

Надежда на появление мужа растаяла. Юрка не успеет. Вместо этой надежды возникла другая, такая горячая, что по обнаженному телу пробежала дрожь. Почему она должна мучиться, скрывая москвичей? Кто они – родственники, близкие люди, друзья?

– Ежели скажу, уйдете? Не тронете?

Усмехаясь про себя женской наивности, Зуб, вслед за ним и Хитрый, истово перекрестились. Заранее зная – любая клятва, в том числе Богу, является еще одним способом развязать бабе язык. И не больше.

– У дяди Федора… Хутор Ручьистый…

Значит, полученные ранее сведения, верны. Нужно лететь в плавни, добираться до хутора. Зуб переглянулся с напарником и прочитал на его лице мысль, одинаковую с его решением. Слишком уж сооблазнительная баба лежит перед ними, чтобы отказаться ее испробовать.

– Вы же пообещали, нелюди? – обреченнно прошептала женщина, зная – словами насильников не прошибешь, спасения не вымолишь. – Кто я для вас, молодых, сильных – старуха… Пощадите…

Погас луч фонарика, на Таську навалилось тяжелое мужское тело, лапы сжали груди, что то тупое вошло в нее, безжалостно, больно. Она потеряла сознание.

Насытившись, напарники стояли над распятой женщиной, нерешительно переглядывались.

– Замочим?

– Боязно. На мне уже висят три мертвяка, повяжут – не помилуют.

Хитрый насмешливо присвистнул.

– Три, базаришь? Ништяк, мелочевка, я отправил в царство небесное пятерых. Но там были мужики, а тут баба… Мотаем, дружан?

– Мотаем! Но заметку все же оставлю. Не для нее – она получила сполна, для муженька.

Зуб достал нож и полоснул по ложбинке между грудями. Наклонился к запрокинутой голове Таськи.

– Мужу цынканешь, вздумает нас пасти – порежем. И не так, как сейчас тебя – достанем до самого нутра… Усекла, лярва, или по пузу пройтись перышком?

Женщина молчала – все еще была без сознания. Оставив ее неразвязанной с кляпом во рту, Зуб и Хитрый выскочили на улицу…

Минут через пятнадцать к воротам подкатил «жигуленок».

– Погоди, сейчас открою ворота – в"едешь, – пробормотал Юрка. – Таська совсем обеспамятела – калитка открыта, дверь – настежь. Сейчас выдам ей по первое число.

У Димки мигом пропало опьянение, голова заработала четко и ясно: открытая калитка… дверь… Неужели? Он выскочил из машины, ничего не об"ясняя, бросился в дом.

И застыл на пороге горницы.

– Спит, небось, растереха, – пьяно бормотал Юрка, входя вслед за другом. – Сейчас разбужу, так раз…

Включил свет и окаменел.

Более чем скромная мебель поломана, стулья валяются кверху ножками, этажерка с книгами лежит на полу… А посредине разгромленной комнаты, на двухспальной кровати…

– Тася! Тасенька!

Димка набросил на женщину плед, развязал руки и ноги, приложил к кровоточащей ране свернутое полотенце. Расстелил на полу одеяло.

– Кончай паниковать, паразит! – зло прикрикнул он.