Саймон провел этот рождественский день с Хелен: они пытались, во имя Эдварда, как-то склеить разбитое. Саймон объяснил жене, что ее холодность толкнула его к Салли и что Хелен стоит сказать лишь слово, чтобы он отныне и навсегда разорвал с Салли отношения. Хелен была настолько бестактна, что спросила напрямик: «Какое слово?»; а Саймон настолько разозлился, что не сказал, что это слово — «люблю». Таким образом, они оба упустили шанс для примирения. Хелен хотелось в этот день говорить лишь о Нелл: ведь то был ее день рождения; но она знала, что Саймон не желает упоминания о Нелл, и эта мысль опустошала ее.

Так они и сидели — и говорили спокойно, доброжелательно над рождественской индейкой, под елочной мишурой; и позже вышли прогуляться и выпить с друзьями; и все дружно согласились с тем, что газеты просто льют яд на своих страницах, и с тем, что не стоит идти у них на поводу и верить сплетням. Но это ничего не исправило, ничего не излечило. В сердце Хелен осталась тупая боль обиды и давнего горя; в сердце Саймона — дикая боль неудовлетворенности.

Вопроса о разводе не встало: что разрешил бы развод? Нужно было думать о судьбе Эдварда.

Для Хелен дело обстояло так, будто ее жизнь была записана на видеопленку, и будто кто-то неведомый нажал на «стоп» и остановил пленку на не слишком приятном и достаточно скучном эпизоде.

И это было ужасно: Эдвард рос, а она оставалась в одном и том же времени.

Она послала Артуру Хокни рождественскую открытку: в серебряной мишуре рождественское дерево, и получила в ответ открытку от него, с изображением Эмпайр стэйт билдинг и Кинг-Конга в рождественском венке. Она не смогла, конечно, поставить открытку на камин, так как у Саймона могли возникнуть вопросы, и довольствовалась тем, что знала: их связь не нарушена.

Она уговаривала себя, что новости не всегда бывают хорошими. Она не могла не думать о том, что теперь Нелл, найдись она, вряд ли узнала бы ее — так много прошло времени. Хелен каждый вечер молилась Богу, чтобы он берег ее дочь, где бы она ни находилась сейчас; хотя, если бы вы спросили Хелен, верит ли она в Бога, она бы задумалась и ответила уклончиво: «Я не знаю, что вы подразумеваете под понятием «Бог». Если это то незримое, что движет миром, то да, верю. Но я не думала об этом».

Не слишком много, я полагаю, чтобы удовлетворить ревнивого и требовательного Бога. По чьему образу был сотворен, между прочим, несмотря на свою кажущуюся мягкость, Саймон.

Огонь

Но, читатель, наша любимица Нелл не была предназначена провидением для спокойной жизни. Иногда ей давалась передышка, иногда розовый период ожидал ее в жизни, но затем некий порыв ветра поднимал ее в воздух, переворачивал все ее существование и опускал на совершенно иную и не всегда приятную жизненную дорогу. Удача и несчастье всегда одно за другим следовали за ней по пятам и вцеплялись в нее крепко-накрепко.

Когда мы еще дети, то события случаются с нами, и гораздо чаще, чем мы сами призываем их на свою голову. В детстве мы не в силах контролировать события. События окружают нас, давят на нас. И так же, читатель, обстоит дело с нами и в конце нашего жизненного пути. Мы можем любить и быть любимы, или всю жизнь терпеть любовные неудачи; мы можем жить в экстремуме денежной удачи — или день за днем рассчитывать на вполне определенный, «капающий» подневно стабильный доход; мы можем беречь свою жизнь день за днем — или жить, сгорая. (Мы задалживаем кому-то десять пенсов, когда нам десять лет; а потом: — сто фунтов, когда нам двадцать; а потом тысячу фунтов — в тридцать лет.