– Отлично, – пробормотала девушка. – С этим покончено.

Она посмотрела на Одинокого Волка, чтобы увидеть его реакцию. Но тот, отвернувшись, прогуливался взад-вперед по поляне, окруженной скалами, как форт стенами.

Эмеральда вспотела, сворачивая тяжелое меховое полотнище вигвама. Эту работу должны были выполнять по меньшей мере две женщины, а то и три. Наконец, справившись с этим, она потащила тюк к пасшейся рядом лошадке.

Животное фыркнуло и оскалило зубы, но Эмеральда была слишком разозлена, чтобы испугаться. Невдалеке она нашла седло и, как могла, закрепила его на лошади и затянула подпруги. Затем она принесла два шеста и прикрепила их к седлу. Закинув тюк на волокушу, она постаралась крепко привязать его.

Потом Эмери принялась стаскивать многочисленные нарядные мешки и меховые подстилки. Те, которые не поместились, она приторочила к седлу.

«Вот так женская работа, – подумала она, смахивая пот со лба. – Ставить и разбирать вигвам, делать всю работу по лагерю, от снабжения водой до разделки убитых животных на мясо и выделки шкур, – все это входит в обязанности женщин. При этом мужчины отдыхают, как сейчас Одинокий Волк. Видно, индейские женщины вполне примирились и со своей участью, и с той работой, которую им приходится выполнять, но я никогда не смирюсь с этим».

Одинокий Волк стоял неподалеку и, нахмурившись, что-то рассматривал в пыли.

– Я закончила погрузку вигвама, – сказала она. Он кивнул, даже не взглянув на нее, и Эмеральда вспыхнула от злости. В ее обществе тяжелая работа считалась мужской работой, а никак не женской.

Они оседлали коней и направились в лагерь. Эмери жадно всматривалась вдаль, надеясь увидеть Тимми.

Но когда они приехали в лагерь, Тимми нигде не было видно. Она должна была немедленно поставить вигвам на прежнее место, так сказал Одинокий Волк. На этот раз ей помогала Женщина с Отрезанным Носом. Увидев, как неумело Эмери нагрузила повозку, она расхохоталась.

Из соседнего вигвама вышла Встающее Солнце и тоже принялась смеяться над ней. Ее шею по-прежнему украшал изумруд Эмери.

– Смейся сколько влезет, воровка! – задыхаясь, крикнула Эмери. – Хотела бы я посмотреть, как бы ты управлялась с большим домом, как у нас в Батон-Руже!

Когда вигвам был почти установлен, Эмеральда услышала крики и, обернувшись, увидела группу мальчишек, бегущих по лагерю. Среди них был и Тимми, одетый, как и все дети, в одни кожаные штаны. Эмери внимательно присмотрелась к нему, заметив, что он гораздо увереннее держится на своей деревянной ступне, чем накануне. Хотя бег его и не отличался изяществом, но он уже не отставал от остальных мальчишек. Перо что-то сказал ему, и Тимми рассмеялся в ответ.

Надо поторопиться с бегством, подумала Эмери. Мальчик все больше привязывается к Перу, и вскоре он может так привыкнуть к образу жизни индейцев, что не захочет с ними расставаться.

Эмери на коленях выбралась из вигвама и, следуя примеру Женщины с Отрезанным Носом, стала укреплять колышками низ. Они уже заканчивали работу, когда она заметила, что на дальнем конце лагеря что-то происходит. На взмыленной лошади в лагерь ворвался гонец и что-то возбужденно сказал Одинокому Волку.

Она увидела, как Одинокий Волк весь напрягся. Он о чем-то спросил мужчину, и тот ответил чередой быстрых фраз, сопровождая их жестикуляцией.

Женщина с Отрезанным Носом и Встающее Солнце прислушивались к разговору.

Одинокий Волк обернулся и что-то сказал им. Короткая фраза звучала как приказ. Эмеральда закричала от удивления и боли, когда Женщина с Отрезанным Носом вдруг схватила ее за косы обеими руками и потащила к ручью на дальнем конце лагеря.

Эмеральда принялась отбиваться, но Женщина с Отрезанным Носом просто распустила одну из ее кос и заткнула ей рот волосами, как кляпом.