— Ну что ты! — воскликнул он.

Она искоса взглянула на него и, закусив губу, отвернулась.

— Алиса, — позвал он, — ты помнишь, что я тебе вчера сказал?

— Да, — тихо ответила она. — Я думала, что это был сон.

Тогда он обнял ее за плечи. Алиса опустила голову и закрыла глаза. Спокойная, тихая гавань, об этом она мечтала. Он погладил ее по волосам и серьезно произнес:

— Ничего не бойся, Алиса, я с тобой.

Алиса повернулась, чтобы увидеть его лицо. Прикосновение его губ было нежным и нетребовательным. Она отодвинулась от Никиты и с сожалением покачала головой:

— Я сейчас ни о чем не могу думать. У меня словно сердце разрывается.

— Но ты внешне так спокойна! — воскликнул огорченный Никита.

— Это маска. В спорте нас учили умению проигрывать.

— Ну что же, — Никита медленно поднялся с дивана, — не буду тебя мучить. И ты, пожалуйста, — он заглянул ей в глаза, — не мучай сама себя напрасными терзаниями. Прошедшего не воротишь. Давай с завтрашнего дня займемся книгой. Я приду вечером, хорошо?

Алиса согласно кивнула.

— Прими горячий душ и ложись спать, — заботливо посоветовал Никита, — а я пойду домой.

— Передай привет Ксении Александровне.

На пороге Никита остановился и притянул Алису к себе. Теперь поцелуй был долгим. Когда их губы разъединились, оба задыхались.

— Моя, ме… — как ты там называла? — ме… мелекее, — смешливо заблеял Никита, и Алиса прыснула. — До завтра!

Спала Алиса беспокойно — ночью во сне она видела Павла Игнатьевича, довольного, улыбающегося, говорящего ироничные, едкие слова. Слова отлетали от его губ словно воздушные шарики и качались над головой Алисы. Они были разноцветные, плотные и пахли резиной. Вот коммерческий директор сощурил глаза и что-то сказал. Это слово получилось корявым и плохо пахнущим. Алиса пыталась его отогнать, но оно упорно продолжало раскачиваться над ней, как боксерская груша.

Предложение

Через неделю первые две главы книги были закончены. Вечером, когда Алиса с Никитой спорили над очередным пассажем, Ксения Александровна, сославшись на головную боль, ушла спать пораньше. Передавая Алисе кружевную фарфоровую сухарницу, буднично и просто Никита заявил:

— Алиса, выходи за меня замуж.

— Что? — Алиса едва удержала сухарницу в руках.

Он спокойно посмотрел на нее, сделал глоток чаю и повторил:

— Я полюбил тебя, Алиса, с первого взгляда, с той минуты, когда ты пришла к нам в новогоднюю ночь…

Алиса поняла, что Никита не шутит, и, чтобы выиграть время, оглядела стол, словно видела его в первый раз. Все стояло на своих местах — заварочный чайник под пухлой бабой, наряженной в русский сарафан, сшитой самой Ксенией Александровной; вазочка и розетки для варенья из цветного стекла — изделие мастеров начала двадцатого века, витые серебряные ложечки… Все было ей настолько привычным, что казалось, что она выросла в этом доме. Внезапная мысль пронзила ее, как боль: если она ответит на чувство Никиты, она сможет остаться здесь, в этом доме, в этой стране чудес и станет ее хозяйкой! Немного оглушенная этим открытием, Алиса глубоко вздохнула. Никита сидел в прежней позе, крепко сжав ладонями хрупкий фарфор чашечки.

— Никита, — внезапно севшим голосом произнесла Алиса, — если ты серьезно, то… — Она откашлялась.