Он приехал к себе на квартиру, в Ист Энд. Я бросил машину где попало и побежал за ним. Они были в комнате наверху. Дверь была открыта, и я видел, как они обнялись, как обрадовались друг другу. Казалось, они не виделись долгие годы. А потом он заметил меня – на лестничной площадке. И все изменилось.

Я никогда не видел, чтобы кто нибудь был так зол. Он так орал на меня! Я пытался извиниться, но он только еще больше зверел. Как я посмел притащить… свою грязь, свою мерзость в ее дом? Я жалкий извращенец. Куча дерьма. Я недостоин того, чтобы жить. Он будто с цепи сорвался. А она все это время говорила спокойно, и его пыталась успокоить. А потом он ударил меня.

Я упал, а когда поднялся, слышал, как она крикнула: «Терри, Терри, не надо!» И я увидел его лицо. И знаешь, мне никогда не было так страшно. Я подумал, что он убьет меня. И я стал отвечать на его удары, чисто инстинктивно, и мы были на лестничной клетке, когда он…

Луиза нежно погладила его по плечу. Это был всего лишь тихий, утешающий жест, но он сжался, как будто его ударили.

– Вэл, это несчастный случай…

– Это я виноват!

– Они должны понять, что это был несчастный случай. Ты не можешь провести остаток жизни в тюрьме.

– Мне все равно, где я проведу остаток жизни. Дай бог, чтобы он оказался покороче. – Валентин замолчал на несколько секунд, потом произнес: – Шутка в том, Лу, злая шутка судьбы в том, что это я готов был умереть за него .

В соседней комнате Трой допил свой еле теплый чай, а Барнаби внимательно изучил третий сэндвич (довольно жирная ветчина, бледно розовый помидор и сливочный майонез) и положил его обратно на тарелку. Трой как раз составлял чашки и блюдца на поднос, когда Фейнлайт снова заговорил. Барнаби схватил сержанта за руку и зашикал на него.

– Интересно, что я уже видел ее раньше, эту девушку.

– Правда? – не поверила Луиза. – Где ты мог ее видеть?

– В доме викария. Это была Карлотта.

– Но… это очень странно, Вэл! Все считают, что она утонула. Надо будет рассказать Энн… – Она осеклась, вспомнив, что ничего не может рассказать Энн.

– У нее волосы другие, такого смешного оранжевого цвета, коротко остриженные, как бы с шипами. Но это точно была она, Карлотта.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Ее нашли довольно быстро. Барнаби опасался, что она «ляжет на дно». снова изменит внешность, затеряется в преступном мире большого города. Если не Лондона, то Бирмингема, или Манчестера, или Эдинбурга. А поскольку у полиции не было ее фотографии, то шансы найти ее в этом случае приближались бы к нулю.

Но полиция перекрыла все ходы и выходы, ориентировку на нее (на оба ее имени) разослали по всем морским портам, аэропортам и железнодорожным вокзалам, откуда идут поезда на континент. Ее задержали на вокзале Ватерлоо перед отправлением поезда компании «Евростар». Она ехала под все тем же, уже знакомым Барнаби именем – Таня Уокер.

Увидев ее в допросной. Барнаби подумал, что редко ему встречалось более жалкое существо. В бытность свою констеблем он иногда во время дежурства выезжал в супермаркеты, если какой нибудь малыш терял свою маму. Та же паника в глазах, те же слезы невосполнимой потери. Не странно ли, что два человека – эта девушка и Фейнлайт – оплакивают кончину порочного мерзавца Джексона чуть не на коленях?

Крутилась магнитофонная пленка. И в отличие от допроса Фейнлайта, никаких трудностей не возникало. Она откликалась на все вопросы без колебаний, не задумываясь ни на секунду, ровным, бесцветным голосом. Ей все равно. Ей нечего больше терять. «И слава богу», – подумал Барнаби. Ведь если бы Джексон остался в живых, как бы они распутали этот клубок? Как выбрались бы из пробки, которая вот уже две недели не дает старшему инспектору думать ни о чем другом?

Хотя у Барнаби было несколько часов для подготовки к допросу, он так до конца и не решил, с чего начнет.