Вскоре вся земля была покрыта корчившимися телами. Поняв, что люди на какое-то время по крайней мере приведены в замешательство, напуганы смертью их соплеменника и приостановили нападение, Смит тот час же обратил внимание на девушек. Положив револьвер в кобуру, он разрезал веревки до того, как Абрахам, сын Абрахама, смог взять себя в руки и заставить своих людей предпринять новое нападение.

Освободить пленниц было минутным делом.

После того, как он разрезал веревки, которыми были связаны их ноги, Смит должен был частично поддержать девушек одной рукой, пока он разрезал веревки, которыми они были привязаны к кресту за запястья, чтобы не сломать им руки или не повредить мускулов, так как вес жертвы резко перемещался на одно запястье.

Сначала он освободил леди Барбару. Она помогла ему разрезать веревки Иезабель, которая провисела на кресте дольше и не могла стоять. Абрахам, сын Абрахама, снова начал действовать. Леди Барбара и Смит вдвоем поддерживали Иезабель, в чьих онемевших ногах снова начала циркулировать кровь. Они стояли спиной к пророку. Увидев, что они заняты, старик подкрался к ним с тыла. В руке у него был грубый нож, который был страшен не своими размерами, это был жертвенный нож, покрытый кровью, нож ужасного старого священника, более ужасного сейчас в ярости и ненависти, охвативших его жестокий дефективный ум.

Всю свою ярость и ненависть он направил против леди Барбары, в которой он видел причину своего унижения и неосуществленных желаний. Тихо, украдкой он подобрался к ней сзади, в то время как его соплеменники, завороженные его страшным взглядом, наблюдали за происходившим.

Занятые Иезабель, находившейся в полуобморочном бессознательном состоянии, леди Барбара и Смит не заметили омерзительную фигуру мстителя, когда он неожиданно наклонился над англичанкой, а его правая рука поднялась, чтобы вонзить острие в спину. Но они услышали его неожиданный удушающий выкрик и вовремя обернулись, чтобы увидеть, как нож выпал из его нервных пальцев, и он упал на землю в припадке.

Так Ангустус Эфесианец вышел из могилы, выкопанной две тысячи лет назад, чтобы спасти жизнь леди Барбары Коллис.

ГЛАВА 13. СТРЕЛОК ПРОГУЛИВАЕТСЯ

Подобно огромной кошке, Тарзан вскарабкался на палисад деревни бандитов, легко спрыгнул на землю с обратной стороны, поднялся по скалам, немного южнее деревни, где они были не так круты. Он мог бы воспользоваться открытыми воротами, но предпочел кратчайший путь, а забор не представлял собой препятствия для приемного сына Калы-обезьяны.

Стрелок ждал его на вершине скалы прямо за деревней, и второй раз эти непохожие люди встретились; непохожие, но в то же время, в каких-то отношениях, схожие. Оба были неразговорчивы, самоуверенны, для обоих не существовало никаких законов в том обществе, где они жили. Но на этом сходство заканчивалось, так как разное окружение воспитало разную психологию, различную, как два полюса.

Человек-обезьяна воспитывался среди вечной красоты и величия природы, его окружали звери, джунгли, возможно, жестокие, но не жадные и не завистливые, не подлые и низкие, и не жестокие преднамеренно.

А Стрелок знал жалкую природу, загрязненную человеком, знал горизонты, обезображенные кричащей архитектурой, и землю, покрытую асфальтом и бетоном, освещенную оловянными плошками, полную отбросов, а его товарищи — любого общественного положения — были готовы совершить всякую подлость, которая известна только человеку.

— Автомат имеет свои преимущества, — сказал Тарзан.

Он улыбнулся.

— Ты занимал не совсем удачную позицию, — заметил Стрелок.