Поскольку Грей сделал это умышленно, она позволила Эйдриану наполнить ее бокал.

Полковник злобно повернулся к Гальба:

— Скажите мне, почему эта чертова потаскушка, французская шпионка сидит за обеденным столом?

Гальба позволил себе выразительное молчание, подчеркивая грубость полковника, потом тихо сказал:

— Мы не будем сейчас обсуждать это, полковник. И в таких выражениях. Меня, Эйдриан, настораживает вмешательство в хозяйство Лазаруса. Это провокация с нашей стороны.

— Не с нашей. С моей. Я действую самостоятельно. Анник, ты не вырастешь большой и сильной, если не съешь эти овощи.

Она действительно не ела, слушая, как он защищает свой план, наверняка опасный и сложный. Она в любом случае не могла есть, пока рядом с ней кипел от злобы полковник Римз. Но вино пахло как превосходное бордо.

— Твое решение? — Гальба посмотрел на Грея.

— Нужно попытаться. А потом будем иметь дело с Лазарусом. Груз заберет Уилл.

— Окно второго этажа. Знаешь… — Эйдриан метнул взгляд на Римза. — Багаж, который я получаю, весит пятьдесят шесть фунтов. Я могу принести его одной рукой.

— И это все, что у тебя есть, — сказал Грей. — Твое плечо еще не зажило. Делай сам, если должен. Но Уилл пойдет с тобой.

Вот так Грей принимал решения по важным делам, посылая опасных людей на кражу и заботясь об их безопасности. В такого человека легко влюбиться. Увидев, что Анник смотрит на него, он улыбнулся мельком, как мужчина своей возлюбленной и словно кот, очень довольный полосатой кошкой. Это был комплимент, но смущающий, хотя никто за столом не знал, на что он ей намекает. Потом он уже разговаривал с Дойлом:

— …Поставь еще двух сторожей. Гальба будет в гостевой комнате, но Пакс уйдет перед рассветом.

Молчаливый Пакстон потянулся через стол за бутылкой вина.

— Я пойду обычным путем. Если у тебя есть сообщения, дай мне их вечером.

— Я тебе уже дал. — Гальба поднял бокал. — Легкого путешествия.

Грей, Дойл и Эйдриан тоже выпили.

Анник вспомнила, как ребенком она носила в Лионе хлеб и вино к столам вроде этого и сидела тихо, как мышь, пока мужчины и женщины занимались приготовлениями и уходили один за другим на опасные задания. Молчаливый тост… Позже друзья тоже пили за нее когда она вошла в ближайший круг людей Вобана. Грустно было смотреть на это как посторонней.

— Насчет записки. — Стул Гальба скрипнул. — Мадемуазель Вильерс, мы должны прояснить ситуацию для всех заинтересованных лиц. Я сожалею, что дал вам так мало времени, чтобы успокоиться.

Анник отложила вилку, перестав мучить овощи.

— Я вся внимание.

— Вы хотите сопровождать полковника Римза и отдать себя под защиту военной разведки? Я так не думаю. Нет, полковник, вы сможете высказаться позже. Выбирайте, мадемуазель. — Она покачала головой. — Значит, нет. Вы остаетесь с нами. Тем не менее, я бы предпочел, чтобы вас не отвлекали призрачные надежды. Я полагаю, вы собираетесь бежать.

— Не исключены различные возможности.

Анник не пыталась выглядеть молодой и наивной, здесь такое не пройдет. Вместо этого она придала лицу выражение, с каким сидят в опере, — внимательное и непонимающее.

Грей это оценил. В глазах у него мелькнуло удивление.

Реакция Гальба осталась неизвестной.

— Давайте рассмотрим эти возможности. Конечно, вы не без умственных способностей, но вы недооцениваете свою важность на игровом поле. Это вполне обычно для человека вашего возраста. Роберт, можешь проводить мадемуазель Анник к входной двери и открыть ее.

Полковник Римз подскочил, как задиристый петух:

— Она француженка! Вы не имеете права! Девушка моя, черт побери!

Он мог бы показаться нелепым со своим дрожавшим брюшком и зажатой в руке салфеткой.