Я сделала движение, но Алина не дала мне объясниться.

– Не знаю, зачем ты это делала! И не хочу знать!

Я вспомнила шефа и мрачно усмехнулась. Мудрые люди меня окружают, ничего не скажешь!

– Я ничего не хочу знать! – торопливо повторила Алина. – Возьми-ка ты, Майка, этот пакет и поступи с ним так, как считаешь нужным. Хочешь – переправь куда угодно, хочешь, – сожги в печке. В общем, решай сама. Поняла?

– Поняла, – хрипло ответила я.

Алина поднялась с кресла и вышла из комнаты. Вернулась обратно буквально через минуту, протянула мне объемный коричневый конверт из грубой жесткой бумаги. Конверт имел аппетитные круглые бока. Видимо, документов в нем немало.

– Вы знаете, кто это? – спросила я, принимая странный подарок.

Алина посмотрела мне в глаза.

– Знаю, – ответа она тихо.

– Думаете, это поможет понять, что произошло с Терехиным?

Алина пожала плечами.

– Я слышала, Азика перед смертью сильно напугали? – сказала она небрежно.

– Говорят, что да, – ответила я осторожно.

– Так же, как Толика?

Я молча посмотрела на нее. Глаза Алины подозрительно блестели, губы кривила нехорошая усмешка.

– Милицейские работники не нашли в смерти от сердечного приступа никакого криминала, – сказала я хрипло.

– Это потому, что милицейские работники не обладают двумя вещами, – спокойно ответила Алина. – Эрудицией и воображением.

– А если бы они ими обладали? – спросила я, и с удивлением обнаружила, что меня трясет озноб. Нервы, надо полагать.

– Если бы они этим обладали, то могли бы построить десяток вполне правдоподобных гипотез, – ответила Алина.

– Например?

– Ну, например…

Алина возвела к потолку зеленые кошачьи глаза.

– Например, театр.

– Театр? – не поняла я.

– Я где-то читала, что в одном лондонском театре зрители внезапно кинулись прочь из зала, – объяснила Алина невозмутимо.

– Почему? – не поняла я. – Пьеса была страшная?

Она усмехнулась.

– А вместе со зрителями спектакля на улицу высыпали жители ближайших домов.

– Почему?!

– Им показалось, что началось землетрясение, – объяснила Алина все так же невозмутимо.

Я взялась за голову. Какое землетрясение?! При чем тут Лондон?! При чем тут театр?!

– Ничего не понимаю, – сказала я наконец.

Алина посмотрела на меня долгим странным взглядом.

– Может, это и к лучшему, – пробормотала она себе под нос. Поднялась с кресла и любезно произнесла:

– Всего хорошего!

– Нет!

Я удержала ее за руку.

– Я не уйду, пока вы не ответите на все мои вопросы!

– Майя, я не настолько всеведущая, – терпеливо сказала Алина.

– Но вы же что-то знаете!

– Прости, мне пора собираться на спектакль, – оборвала меня Алина.

Я покорно поднялась с дивана, прижала к груди конверт и вышла в прихожую. Алина открыла мне дверь, я шагнула за порог и обернулась.

– Зачем вы мне все это рассказали? – спросила я.

Алина пожала плечами.

– Не знаю. Отвратительное человеческое качество: тщеславие. Захотелось выглядеть более информированной, чем это есть на самом деле.

Она посмотрела на меня и внушительно добавила:

– Будь осторожна!

– Ничего не понимаю! – произнесла я отчаянно.