– Говорят, из-за наследства, – высказался охранник. – Вроде деньги они не поделили.

– Какие деньги? – сказала я безнадежно. – Терехин все продал за несколько дней до смерти! А деньги оставил маме! Понимаете? Маме, а не жене! Он с ней развестись собирался! С женой, не с мамой!

Я задохнулась и остановилась. Охранники переглянулись.

– Вы уже в курсе? – восхитился один. – Вот пресса работает! Уважаю!

Он сменил тон на деловой и пояснил:

– Говорят, Леха об этом не знал. Ну, о том, что вдова осталась на бобах. Решил получить все, что осталось от отца, вот и отравил его вдову.

– Чушь какая-то, – сказала я. – Абсолютная чушь! Бред сивой кобылы!

– Так у него яд нашли, – поделился охранник.

– Где?

Охранник кивнул головой в потолок, намекая на Лешкин кабинет.

– Там.

– Где?!

– В кабинете, – растолковал охранник словами.

– Где?! – рявкнула я. – В столе, под половицей, под сиденьем кресла? Где?!

Охранник немного поразмыслил.

– Вроде в кармане костюма, – задумчиво ответил он. – Но точно не скажу. Не упаковку, нет… Вроде просыпалось несколько кристалликов. В общем, уточню у брата.

Я поднялась со стула и направилась к выходу.

– Майя!

Я обернулась. Младший охранник торопливо собирал разбросанные по полу бумаги.

– Вы забыли!

Я приняла конверт, сунула его в карман и на негнущихся ногах покинула здание яхт-клуба.

Дошла до машины, уселась за руль. Куда теперь?

И отчетливо поняла: домой!

Трясущимися руками повернула ключ зажигания. Развернула машину так, что рассерженно взвизгнули старенькие тормоза, рванула с места.

Доехала до дома, выскочила из салона и, не закрыв машину, бросилась к подъезду. Взлетела на третий этаж, отчаянно забарабанила в дверь руками и ногами.

– Папа! Мама! Откройте!

Дверь распахнулась. На пороге стоял отец, из-за его плеча выглядывало бледное мамино лицо.

– Майка! – тихо сказал папа. – Доченька!

Отступил на шаг, пропуская меня в дом. Я перешагнула порог и крепко обхватила мамину шею. Меня начали сотрясать истерические рыдания.

– Мамуля! Прости меня!

– Майя…

Мама немедленно разревелась вслед за мной. Отец обнял меня сзади, и минут десять в воздухе реяли только нечленораздельные восклицания, перемешанные со слезами и поцелуями.

– Мамочка! Папка! Простите меня! Я такая сволочь!

– Ну что ты, что ты! Мы тоже хороши! Замучили тебя своими придирками!

Чмок, чмок…

– Я больше не буду!

– Доченька! Как хорошо, что ты приехала!

Чмок, чмок…

– Это мы виноваты.

– Ни в чем вы не виноваты! Я сама идиотка!

Чмок, чмок…

Занавес.

Через полчаса я сидела на кухне, укутанная в теплый банный халат. Передо мной стоял стол, накренившийся под тяжестью тарелок и тарелочек, на плите исходил яростным паром закипевший чайник. Мои босые ноги покоились в тазике с теплой водой, родители сновали по кухне, отыскивая профилактические средства от простуды.

– Нашла «Фервекс»…

– Выброси его, он старый. Дай «Колдрекс» разведу.

– Я сама разведу!

Я молча наблюдала, как родители, отпихивая друг друга, стремятся спасти родную дочь от ангины, и по лицу у меня бежали слезы.