– Ты чего такая дерганая? – игриво продолжал мужчина, приближаясь к Ксюше. Тут же сменил тон на деловой и спросил:

– А запонки не забыла уложить? У него были золотые запонки…

– Добрый день! – сказала я.

Мужчина резко обернулся. Его глаза испуганно обшарили меня с головы до ног.

– Ты кто? – спросил он недоверчиво.

– Голос твоей нечистой совести, – ответила я.

Мужчина повернулся к Ксюше.

– Что это значит? – спросил он с фальшивым театральным достоинством.

– Это значит, что запонки останутся со своим владельцем, – ответила я. И добавила:

– Идите отсюда. Быстренько. Иначе я позвоню следователю.

– Подожди в машине! – взмолилась Ксюша. – Я быстро!

Мужчина развернулся. Бросил на меня еще один взгляд, в котором нахальство смешалось с трусостью, и покинул комнату.

Хлопнула входная дверь.

Я закинула ногу на ногу, отряхнула юбку и небрежно спросила:

– Мародерствуем помаленьку?

– Не твое дело! – с ненавистью ответила Ксюша. – Мне этот пижон полгода мозги компосировал!

– Компостировал, – поправила я.

– Не важно! Полгода голову морочил! – изменила формулировку барышня. – Он, видишь ли, другую любит, но я могу тут жить, как дома! Ну, не козел?

– Давно ты это узнала? – поинтересовалась я.

– Что узнала?

– То, что он другую любит?

– Господи!

Ксюша пренебрежительно оттопырила нижнюю губку.

– Да с самого начала! Не дура, не обманешь!

– Но это не мешало тебе жить на его деньги, – напомнила я. Указала на доверху набитый чемодан и добавила:

– По-моему, ты недурно прибарахлилась.

Ксюша поперхнулась. Её глаза с ненавистью уставились на меня. Как ни странно, эта ненависть согрела мне душу. Так женщины смотрят только на счастливую соперницу.

– Я эти деньги отработала, – отрезала она.

Я тихо засмеялась.

– Что ж, вполне профессиональная логика. Ладно…

Я хлопнула себя по коленям. Поднялась со стула, подошла к кровати и велела:

– Забирай все, что заработала, только запонки оставь. Лешке их мать подарила, на окончание университета. Давай, давай! Не заставляй меня рыться в твоем барахле!

Ксюшины губы сжались в тонкую бледную полоску. Она сунула руку в боковой карман чемодана, вытряхнула оттуда небольшую ювелирную коробочку.

– Подавись!

– Топай отсюда, – велела я. – Только ключи оставь.

Ксюша резким движением разодрала молнию на сумочке. Достала оттуда связку ключей, швырнула их на кровать.

– Можно идти? – спросила она с ненавистью.

– Проваливай.

Ксюша с трудом застегнула раздутое пузо чемодана. Стащила его с кровати и торопливо поволокла к двери, словно боялась, что я передумаю и обыщу ее багаж.

Может, и нужно было обыскать, но меня одолела брезгливость. Я взяла ключи, вышла в прихожую и заперла за ней дверь. На два оборота.

Вернулась назад, прошлась по комнатам.

Кругом царил дикий разгром. То ли мародеры постарались, то ли милиция, то ли все вместе… Но потрудились славно.

Я закатала рукава, нашла на кухне передник и нацепила его на себя.

Все. Навожу порядок в квартире, в своей жизни, в Лешкиной жизни… Во всем!

День прошел продуктивно. Правда, спина почему-то перестала гнуться, словно в позвоночник забили длинный железный штырь, но чувство исполненного долга перевесило эту маленькую неприятность.