|
«Интеллектуальные методы раскрытия преступлений и так в последние годы применяются все реже, — сообщает член Лиги лорд Питер Флимси финансовому комитету Министерства внутренних дел (согласно просочившемуся в прессу письму), — и наш общий долг — защитить индустрию традиционных расследований от дальнейших невосполнимых потерь». Члены парламента сочувствуют Лиге, но мистер Пипеткинс из Федерации судебно-медицинских наук не столь доверчив. «Откровенно говоря, они ноют с тех пор, как успехи в области анализа ДНК сузили поле их деятельности». Представитель Лиги гневно отмел это обвинение. «Мы начали ныть гораздо раньше, — сказал мистер Сэльдери Чистер на спешно собранной вчера вечером пресс-конференции, — а если и дальше позволять навязчивым и скучным в повествовательном отношении методикам просачиваться в детективный бизнес, мы рискуем стать свидетелями нежелательного смещения фабулы от собственно расследования к описанию судебного процесса — чего никто из нас не желает».
Андерсен-фарм представлял собой небольшой двухэтажный сельский дом из красного кирпича с черепичной крышей, огородом и несколькими подсобными строениями в разных стадиях разрушения. За домом виднелась пристройка с односкатной крышей и небольшие поля, где паслось около десятка тощих овечек. Вот и вся ферма. В грязном загоне стояла дряхлая соловая кобыла, которая при приближении «аллегро» честно вздернула голову, но, поскольку она была страшно близорука, машина показалась ей, наверное, ядовито-зелёным слоном. В холодном утреннем воздухе из ноздрей кобылы валил пар. Наверное, ей вспоминались старые добрые деньки, когда она носилась по полям с другими лошадьми, перепрыгивала через живые изгороди и галопом мчалась за чем-то, что её всадник хотел поймать, но почти никогда не догонял. Она посмотрела на медленно плывущего мимо зелёного слона и снова сонно положила голову на перекладину ворот. Детективы въехали во двор и остановились у покосившегося амбара, в котором на кирпичах стоял «Остин-10». Нигде поблизости никакой другой машины не наблюдалось, и не похоже было, что дома кто-то есть. Когда они вышли, Мэри указала Джеку на лестницу, прислоненную к стене, — у её подножия валялась куча пустых банок из-под пива. Шалтай тут явно бывал. Джек медленно подошёл и постучал в переднюю дверь. Ответа не последовало. Он постучал громче. Затем приставил ладони шторками к глазам, чтобы заглянуть сквозь стекло, но никаких признаков жизни не заметил. Джек знаком велел остальным следовать за ним и обошел дом сзади, направляясь к размещавшейся в пристройке кухне. Там он снова постучал, затем подергал ручку двери. Дверь была заперта. — Не подадите ли мне вон ту трость? — попросил Джек. Браун-Хоррокс вскинул брови и что-то записал в блокноте, а Мэри протянула начальнику трость. Несколькими точными ударами Джек разнес окно, и мирную сельскую тишину разорвал звон осыпающегося стекла. Шпротт залез в кухню, проверил заднюю дверь на предмет ловушек, затем впустил остальных внутрь. — Ваши действия весьма сомнительны, — предупредила Мэри. — Всё, что мы здесь найдём и захотим использовать в качестве доказательств, не будет принято во внимание. — Я пытаюсь предотвратить серьёзное преступление, — отрезал Джек. — А о судебной процедуре подумаем потом. Полицейские вошли в гостиную и чуть не дали тягу от страха, когда на них зашипела и сердито захлопала крыльями большая и очень злая гусыня. Они попятились, а птица уселась на диван, продолжая злобно шипеть на них. Пол был покрыт гусиным пометом. — Гусыня? — Теперь понятно, откуда взялся помет в офисе Болтая. — Да, но почему в доме-то? Пока они пялились на неё в полумраке, гусыня принялась устраиваться поудобнее, и в гнезде, под которое она себе облюбовала диван, вдруг что-то блеснуло. |
