Хироки не был мне близким другом. Мы встречались в компании — не более. Но его неожиданная смерть и похороны выбили меня из колеи. Во-первых, потому что он был молод. Моложе, чем я, когда умер и возродился. Во-вторых, потому что это были первые похороны, на которых я присутствовал в этом мире. И они напомнили мне о том, что и здесь жизнь не вечна. И однажды конец настанет. Хорошо, если не скоро, а не как у Хироки.

В общем, настроение у меня было поганое.

Часа через полтора кремация закончилась, и родственников пригласили в зал, где они, выстроившись по старшинству, должны были специальными палочками передавать друг другу кости Хироки, начиная с ног. Кости складывались в урну, а затем туда засыпался пепел. Это единственный случай, когда допускается передавать что-то палочками.

Наконец, похороны подошли к концу. Нас пригласили на поминки, назначенные, по традиции, на седьмой день. На сорок девятый день урну должны поместить в могилу.

Мы с Исамой вернулись домой поздно вечером. Он тоже был подавлен, хоть и видел Хироки лишь однажды, когда мы ходили в клуб.

В ту ночь я плохо спал, несмотря на медитацию. Пару раз просыпался и потом долго ворочался. Так что на утро встал разбитым. Позавтракав и приняв контрастный душ, собрался и отправился в менториум.

У моего дома по-прежнему дежурила машина с соглядатаями. Это напомнило мне, что нужно, наконец, заехать к отцу. Так что после занятий я позвонил ему и предупредил, что готов нанести визит.

— Жду тебя, Кенджи, — ответил он. — Скажи администратору, что ты мой сын, и он распорядится проводить тебя в кабинет.

Припарковавшись возле отеля, я вошёл в холл и направился к стойке.

— Добрый день, господин, — приветствовала меня миловидная девушка в униформе. — Желаете снять номер?

— Нет, я к управляющему.

— К господину Исикаве?

— Именно.

— По какому делу?

— Я его сын.

— О! Понятно. Меня предупредили о вашем приезде. Подождите секундочку.

Девушка подозвала одного из служащих и отдала ему распоряжение проводить меня.

— Прошу за мной, — поклонился тот.

Он повел меня по коридорам и лестницам, явно служебным. Вскоре я понял, что мы спускаемся в подвал.

— Кабинет управляющего находится здесь? — спросил я.

— Нет, господин Исикава. Мы идём вниз.

— Зачем?

— Исикава-сан находится сейчас там. Он велел проводить вас к нему, где бы он ни находился.

— Ясно. А что он там делает?

— Полагаю, проверяет работу сортировщика.

Ответ мне ничего не объяснил, так что я решил помолчать, пока не увижу всё сам.

Наконец, служащий отворил тяжёлую дверь и с поклоном впустил меня в просторный подвал, где лежали горы мусора. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что он рассортирован. Отдельно громоздились тарелки и стаканы, чашки и блюдца, а рядом с ними в огромном ящике лежали столовые приборы.

Орочи Исикава стоял возле огромного люка мусоропровода, а перед ним жестикулировал, что-то объясняя, маленький японец в сером комбинезоне. Увидев меня, отец сделал ему знак, и тот замолчал.

— Хорошо, Фукуи-сан, — сказал якудза. — Я вас понял. Продолжайте. Мы обдумаем ваше рационализаторское предложение. Думаю, решение будет принято положительное. Ваша работа доказала свою эффективность.

Орочи Исикава направился ко мне.

— Привет, Кенджи.

— Отец.

Мы обменялись лёгкими поклонами.

— Спасибо, вы свободны, — кивнул якудза моему провожатому.

Тот сразу удалился.

— Идём ко мне в кабинет. Я здесь уже закончил.