Непалец, прикончив литровую бутылку «Посольской», мирно посапывал в кресле.

«Приплыли! Гольдман сорвался с крючка, Чанг выпал в осадок… — по губам Полещука скользнула саркастическая улыбка. — Если уж мне так не везет с этими двумя, с явным и предполагаемым агентами, с кем-то ведь должно повезти! Правильно, в моей обойме остается еще один боевой патрон — Фогель…

Вернусь в посольство и сразу же отправлю запрос в Центр. Спинным мозгом чувствую, что немец — не просто консул, а та самая темная лошадка, которая вывезет меня на большую дорогу… А пока из Москвы придет ответ, надо с помощью Чанга добыть максимум информации о характере взаимоотношений двух арийцев. Эго, в конце концов, пригодится не только мне, но и непальцу… А что? Вдруг он действительно с моей помощью станет заместителем министра внутренних дел Непала! Тогда орден светит не только ему…

Н-да… Хороший он парень, этот Лакшман. И не просто источник информации, он — кладезь. Но с его страстью к «огненной воде» он не то что без ордена — без погон может остаться, да и меня под монастырь подведет… Так, пора заканчивать эти мудовые рыдания!»

Полещук разбудил Чанга, отдал досье, проследил, чтобы оно был о заперто в сейф, и, шутливо погрозив непальцу, пообещал вернуться через пару часов, чтобы согласовать план совместных мероприятий.

Через неделю пришел ответ из Центра. Чутье не подвело Полещука. Действительно, Курт Вольфганг Фогель имел отношение к Штази, но не как агент. Он был кадровым офицером, полковником внешней разведки Министерства государственной безопасности ГДР, и в Катманду возглавлял резидентуру, действовавшую с позиций посольства Германской Демократической Республики. Должность начальника консульского отдела являлась его официальным прикрытием.

В отношении доктора Бруно Гольдмана Центр сведениями не располагал.

«Значит, — пришел к выводу Полещук, — доктор не является объектом оперативной разработки Штази. Полковник держит австрийца на коротком поводке по двум причинам: либо он использует его как «дойную корову» для пополнения своего личного бюджета, либо намерен привлечь к негласному сотрудничеству в качестве агента..

Хотя одно другому не помеха, а выигрывать у своего секретного помощника, не важно, настоящий он или всего лишь предполагаемый, оператор просто обязан. Всегда и во всем. В том числе и за ломберным столом, чтобы утвердиться в его глазах и подчеркнуть, свое превосходство.

Нельзя ни в чем проигрывать своему агенту, ибо недаром сказано, что ни один камердинер не видит героя в своем хозяине.

Стоит только однажды показать зависящему от тебя человеку свою слабость, даже если это будет карточный проигрыш, — все, пиши пропало. Сразу можно расставаться с агентом, потому что ведущее положение уже ничем не восстановить…

Странно другое — почему Гольдман, владея гипнозом, не использует его против консула, а позволяет ему постоянно себя обирать?! Почему он так благоговеет перед Фогелем? Неужели так сильна его любовь к этому старому змию?..

Впрочем, есть еще одно, чисто гипотетическое, объяснение его привязанности: компромат. Компрометирующие материалы, которыми полковник Фогель наверняка располагает в отношении Гольдмана!»

Смерть прячется в холодильнике

Первое, что поразило Полещука, когда они проникли с Шармой на виллу доктора, это стерильная чистота помещений и почти полное отсутствие мебели. Было такое впечатление, что это не жилое помещение, а многопрофильная мини-клиника.

В одной комнате стояло огромное гинекологическое кресло, за дверцами стеклянных шкафов устрашающе поблескивал специальный медицинский инструментарий. Вторая была приспособлена под зубоврачебный кабинет, на стенах которого к тому же висели таблицы для определения остроты зрения.