— Папа поджидает его с распростертыми объятиями и мозговой косточкой наготове. Меня обнимут во вторую очередь. — Он искоса взглянул на Денизу и поправился: — Сегодня, я думаю, в третью.

Они въехали в узкий двор, половина которого будто бы медленно сползала вниз по некогда ровному скалистому обрыву, постепенно размытому потоками, принесшими с собой грязь, обломки камней, сломанные ветки. Морган остановил пикап в одном метре от низкого крыльца хижины, сооруженной из бревен, камня, досок и листов жести. Над трубой вился дымок, его аромат смешивался с запахами опавшей листвы, хвои, перегноя и яблок.

Дверь открылась, и на крыльцо вышел сутулый старик, одетый в рабочий комбинезон, фланелевую рубашку, джинсовую куртку и бейсболку. Похоже было, что он уже неделю не брился, и в его жесткой щетине на подбородке белела седина. Из-под козырька блестели голубые глаза.

— Здравствуйте, — произнес он голосом, похожим на скрежет напильника, потом наклонился и похлопал в ладоши на уровне колен. — Привет, малыш.

Рейвер выскочил из кузова, налетел на старика и едва не опрокинул его на спину. Отец Моргана опустился на одно колено и со смехом взъерошил на собаке шерсть морщинистыми руками. Рейвер, бешено вращая хвостом, облизал лицо старика и сшиб с него бейсболку. Традиционная косточка была извлечена из кармана куртки и, подхваченная крепкими челюстями, унесена в отдаленный уголок двора и там с аппетитным чавканьем жадно обглодана.

Смеясь, Бен с усилием поднялся на ноги, а Морган к тому времени выбрался из пикапа и обогнул его кругом, чтобы помочь Денизе. Он взял ее за руку и вместе с ней подошел к отцу.

— Папа, я хочу познакомить тебя с Денизой Дженкинс. Дениза, это мой отец, Бен.

Глаза Бена Холта, такие же голубые, как у сына, только несколько светлее, оглядели неожиданную гостью с нескрываемым интересом.

— Значит, Дениза?

— Да, сэр.

Его лицо озарила широкая улыбка.

— Добро пожаловать, Дениза. — Он шагнул вперед, обнял ее, похлопал по спине. Она еще не успела ничего ответить, а он уже заключил Моргана в еще более энергичные объятия. Морган тоже обнял отца. Было видно, что они очень любят друг друга. Через несколько секунд оба разомкнули объятия, и Бен сделал приглашающий жест: — Идемте в дом. У меня на плите закипает сидр.

— Ага! — Морган потер руки, затем пояснил, осторожно обнимая Денизу за талию: — Папин яблочный сидр — лучший в округе. Раньше он делал его на продажу, а теперь варит только для родных и друзей. Сейчас вы получите возможность его оценить.

— Пахнет чудесно.

Ботинки Бена застучали в прихожей.

— Да заходите же. Чего вы ждете?

Они поспешили войти в дом. Переступив порог, Дениза остановилась и огляделась. Мебель была самодельной и сугубо утилитарной. Дощатый пол устилали плетенные из лоскутков коврики. На стенах висели всевозможные звериные шкуры, оленьи рога и даже невероятно уродливая голова дикого кабана. Посередине комнаты стояла круглая плита, в углу помещался камин, сложенный из камней. Огонь, полыхавший в нем, приглашал погреться. Из дальнего конца комнаты узкая лестница без перил вела на чердак через люк в потолке, под ней находилась аккуратно застеленная кровать, вокруг которой по стенам на крючках была развешана одежда. Под потолком горела одна электрическая лампочка. В комнате стояло несколько старинных керосиновых ламп — одна на маленьком столике у кресла-качалки, другая рядом с кроватью, третья посередине плиты — массивная чугунная конструкция, соединенная с канистрой. Но удивительнее всею было видеть водяной насос, гордо возвышавшийся на краю кухонной стойки, рядом с раковиной.

Денизу охватило такое чувство, словно она сама неотъемлемая часть этой комнаты, и всей хижины, и горы, на которой стояла хижина.